--"--
Повторение -
голых сучьев прозрачная вязь
Отпечатана в небе,
землею в пространство струясь,
И цепляясь
за синие клочья весны,
Поднимаются корни
ветвей, прорастая из тьмы.
Дайте сини и света,
немного тепла в январе,
Дайте шумного ветра,
касаний на темной коре,
Дайте отблеск надежды,
что крону укроют листы,
Расскажите, что прежде,
чем умру, я увижу цветы.
Я спешу в повторенье,
в смятенье улыбки твоей,
И в глубокие тени
под кручей взметенных бровей,
В осторожность признаний,
движение видящих рук,
В мнимость сладких срастаний -
метелью закружит вокруг.
Вихрем хлопьев укроет
мятежные кисти дерев,
И опутает вскоре
прозрачным наростом доспех.
Пеленая, как в саван,
в холодный колючий туман,
Уничтожит морозом
припухших побегов обман.
Пощадите влюбленных,
продлите объятия хруст,
Пощадите сплетенных,
сведенных поспешностью уст,
Пощадите, их время
промчалось - пьянящий глоток,
Неподъемное бремя -
в разлуке пожизненный срок.
След стволов узловатых
оттиснут рисунком резным,
Лес в мозолистых лапах
открылся просторам седым.
Я ведом провиденьем,
спешу, изнываю, молю,
Торопясь в повторенье
безумства в далеком краю.
Дайте свежесть дыханья
глотнуть, как березовый сок,
Дайте нервным маханьям
замкнуться в свободный бросок,
Дайте счастья мгновенье
забытой улыбкой залить,
Дайте прикосновений,
услышьте мой шепот молитв...
--"--
Мечтая о капле воды в раскаленной пустыне,
В галлюцинациях,
Гоняясь за миражом,
Прорисовав лишь линии простые,
Мир принимаю вспыхнувшим витражом.
Ярким цветным пятном,
Расщепляющим белый свет,
Ниспадающим в бликах,
На серый скупой фронтон,
Синим, зеленым, алым отливает святой обет,
Освещая души,
словно беспечный шальной фотон.
Патина рыжей глины
Растрескавшейся земли -
Старый лак, помутневший, с картины
Реставраторы не извели,
Не очистили, синий открыв ручей.
Мне бы поменьше солнца,
Затуманившихся очей,
Мне бы глоток прохладный
И тени, прикрывшей зной,
И ночные рулады,
Налетевшей грозы озон.
И цветущего сада,
Заколдованных лип узор,
И медовой услады,
Опрокинутой на простор.
Мне бы в пристальном взгляде
Потеряться, бросаясь в ночь,
В белоснежном наряде
Я уйду из пустыни прочь.
МОСКВА
Мне уже не мечтается,
Улиц родных изгибы
На каждом шагу встречаются
И искривляются
В улыбке приветствия,
Ленного узнавания,
Потемневшие каменные изваяния
То мне шапкой махнут,
То тросточкой путь укажут,
За мраморным одеяньем,
Скрывая прошедших годов деянья,
В восторге, и даже раже,
Застыли немые стражи
Прошлого - города желваки,
Безликие очевидцы
Собственного величья,
Обращенные в прах, в беспамятство,
В скупую строку
Тома энциклопедии,
Жил в таком-то столетии,
Восседая в своем кабинете,
Следа не оставил на этой планете,
Был неприметен.
Гнилые столпы империи
Перечислены по алфавиту
В порядке лишенном смысла,
Потомки царей, левитов
Смешаны с антисемитов
Списком длинным,
Конусы башен старинных
Влекут незаметно в детство,
Огромными исполинами
Они вырастают вместо
Скользких склонов под глинами
Разных цветов
И расселин, в напоре ветров
Выдутых в лоне грунта,
Жизнь поднимаясь круто,
От юношеских сомнений
Вверх, в суету волнений
Старческих,
Обо всем на свете:
"Где же сегодня дети,
И попадется ль в сети
Рыба печальному рыбаку,
Согбенному, как наживка?"
Удача ему не светит,
Густая дрожит наливка
В руках заскрузлых, липких,
Где ж ему, чудаку,
Знаки свыше заметить,
Загадочный монумент наивности и дурачеств
Тенью черной заполонил.
Я здесь знал каждый камень и подворотню,
Каждую дырку в заборе,
Проходные во все дворы,
Калитки, которые на запоре,
Ставни, забитые досками плотно,
И двери на крышах,
Которые знают только воры.
Между парков и скверов,
Лишенный угла и крова,
Я бродил без смысла и дела,
Пробираясь к развалинам
Прошлых столетий.
В лицах суровых,
Со шрамами старых отметин,
Обрамленных пилястрами,
Белыми завитушками париков,
В их бездонных неправильной формы
Глазах оконных,
Скрывающих жизнь чужую,
Я находил пристанище,
Утопая в неровном свете,
Пыльных стенах ковровых
И неспешном движеньи теней
Утомленных и сонных.
--"--
Бабочка в пыльном небе
Дрожит в нервозном движеньи,
А может быть, крылья птицы
Привыкнуть хотят к паренью?
Или листок кленовый
Кружится в порывах ветра,
И с чувством свободы новым
Паденья отмерит метры.
А может летучей мыши
Неровный полет бесцельный
Уносит все выше, выше
К ночной тишине бесценной.
Или письма страница
Просторам доставит тайну,
Откроет неспешно, в лицах,
Трагедию расставанья.
А впрочем, глазам не верю,
Надежный, прозрачный, тонкий,
Над домом, как знамя, реет
Пакет с городской помойки.
ВЕНЕЦИЯ
Против здравого смысла,
Не из голой пустыни,
Не фантазией быстрой,
Не речами пустыми,
Не велением царским
Просто так, без причины,
В ярких лубочных красках
Вырос он из пучины,
Из лагуны и суши,
Островов и каналов,
Как творение лучших
Мастеров карнавалов,
Из беспечного плеска
В шестистопном размере,
И из черного блеска
Под ногой гондольера.
Воздух вырезан в камне
Паутиной дрожащей
И в невидимой карме
От него исходящей,
В строгих формах фронтонов,
Переходах летящих,
В грузном скрипе понтонов
И толпы говорящей.
Не легенда мирская –
Осыпается глянец,
Он столица морская,
Он Летучий Голландец.
Между пеной и высью,
Часть стихии суровой,
Перемешанной с мыслью,
Воплотившейся в кровлях.
ФЛОРЕНЦИЯ
Жизнь, застывшая в камне
Поколений, династий,
В опадающих каплях
Из разинутой пасти
Белоснежного тигра,
Изогнувшего шею,
Молчаливость настигла
Его в рыке свершений.
Символ грозного царства,
В лету канул навеки
Обращенный коварством
В развлечение детям.
Полированный мрамор,
В странном блеске оскала
Украшение рампы,
Чистых звуков вокала.
Гулкость сумрачных залов
Рам резные оклады
Отделяют, как замки
Золотые ограды.
В нарисованных ликах
Посвященной мадонны,
Просветляются блики
Ее взглядов бездомных.
Мир картин и скульптуры
Вдоль стены, за хорами,
Возрожденье культуры
Обесчещенной, ранней.
Полководцы, кентавры,
Слились в тесном объятьи,
Их встречают литавры,
Люд различных занятий.
И библейских пророков
Благородная поступь
Оградит от пороков,
И душевной коросты.
Крыш изломы типичны –
Край земли обнаженной,
В волнах их, черепичных,
Глины цвет обожженный.
Купола в поднебесье
Прикрывают соборы,
Словно сшитые к мессе
Головные уборы.
Львы, дельфины и цапли
Ждут меж арок пригревших,
Как застывшие камни,
Вдоль свечей прогоревших.
Город слеплен из воска,
Льется свет алебастра
И цветная полоска
Пробегает по краскам.
Лики бледны и слепы,
Гордость их – без причины,
Герцог мраморным склепом
Обессмертил кончину.
--"--
В белой бурной пене,
Опрокидывающейся на спину,
Отраженье вселенной, камней,
И ночное мерцанье огней
Из глубин,
И движенье теней,
Перепутанных распрями,
Ссорами,
Перепуганных суетой и возней
В кружевной пелерине волны,
Как на мягкой перине,
Завязли крутые валы,
Пробиваясь к марине,
Стеной вырастает вода,
Бьет в размеренных сильных
Ударах
Прибой по домам.
Распадаясь на тысячи синих,
Цветных
Брызг,
Взметенный окрас,
Проверяет на прочность
Железобетонный каркас.
Всю природную склочность,
Обрушив потоком на нас.
Проливает порочность,
Срывая стихий грозный глас.
Проникает со стоном,
Меж блоками черной стены,
В тьму кипящего лона
Орущего мола,
Струи в нем сплетены.
Завершая движение
Странным покорным броском,
Погрузится в объятия берега,
С зыбким смешавшись песком,
Обратится в ворчащего,
Грузного, старого пса,
Неизменно урчащего
В сладком объятии сна.
--"--
Не говори ни слова,
Задумайся лишь на миг,
Что есть твоя основа,
Где обретенье крова,
Где безотчетный крик,
Помощи зов,
Неосознанный страх души,
Разговорчивая природа
Рассеянного народа
Иссушит, опустошит.
Раздвоение личности,
Я здесь навек
В добываньи наличности
Не смыкаю век.
От бессонницы долгой
Заболели глаза
И подушкою волглой
Томит гроза.
Темной ночью
Наедине с собой
Я не чувствую прочный
Союз с горой.
Неуютно и скверно,
Упаду ничком,
Словно дикая серна,
На песке речном.
Поправ предрассудки,
Пересуды людей,
Я исчезну на сутки,
Средь лебедей
Мне наденут корону –
Стаи главная роль,
Я ж не белой вороной,
Я не странный кроль.
Буду равной, гордой
Среди снежных птиц,
Сброшу свитер бордо,
Смажу цвет ресниц.
Поднимусь со стаей,
Я лечу – Икар,
Может быть растаю –
Он упал.
Но скрипучая лестница
Мне выводит вердикт,
Она вещая вестница,
Вечно что-то твердит.
Упирается верно
Головою в этаж,
Под движением мерным
Растворяется раж.
Здесь четыре немые стены –
Мной построенный мир,
Все желания учтены,
Он уютен, мил,
Нет в нем темных планов,
Всюду яркий свет,
И картины в рамах,
На столе – букет.
Он отмерен точно,
И по мне пошит...
Иногда лишь тошно –
Ну стошнит...
Кто придумал это окно?
Нужно наглухо ставни забить,
Охраняя очаг, тепло,
О другом – забыть.
Но дорогой лунной
Манит высота,
Словно арфы струны
В небе светопад.
Тихо отступила
Алая заря,
Руки смело взмыли,
Мне туда нельзя...
В золоченых жилах
Загустевший свет,
Поглощает силы,
Оставляя след
Разрушительный.
Я закуталась в этот шлейф,
Невесомая словно эльф
Оборвавшая грубость шлей,
На свободе и пью елей.
Он мне в пору – укрыл до пят,
И пока все в кроватях спят,
Шумно воздух поймав, сопят,
Заооконный вкушаю яд.
И прозрачность моих одежд
Обольстительна для невежд,
Выразительна, словно вежд
Откровение без надежд.
Властелинша всего на миг,
Озираю дома,
Городок в полудреме сник,
Я замерзла, совсем одна.
Я боюсь темноты,
В мире длинных теней,
Распевают коты
Псалмы детей,
Изгибают спины,
Крутой дугой,
Среди крыш старинных,
Звезд бездомных, синих,
Луны глаз порой,
Перемещаясь бесшумно
С чердака на карниз,
Лишь пугают безумно
Зазывают спуститься вниз.
Завороженная,
Среди тусклых ночных огней,
Я застыла взъерошенная,
Воспоминания прошлых дней
Прогоняю,
Скрывая невольный всхлип,
И листы роняю,
Здесь в огне сгорит
Толстых пачек писем
Пожелтевший строй,
Хвост взовьется лисий
Дыма над трубой.
Я поправлю в камине угли,
Помешаю золу, шурша,
Тонким стоном, сквозь треск вдали,
Отзовется моя душа.
СТУДИЯ
Под серой пылью, копотью и грязью
Под патиной узорных наслоений,
Цветные ветви выведены вязью
В глубокой топи синих настроений.
Среди лачуг и сказочных строений,
Животных странных с длинными ногами,
В беззвучьи диалогов, споров, прений
Найдется правда, скрытая годами.
Живую музыку с холста срывая,
Смычок лелеет очертанья скрипки,
В движеньи над изогнутым трамваем,
Срезает в гроздьях светлые улыбки.
В углах забились грозные фигуры,
Латунью, бронзой отражая солнце,
Мерещится, как-будто бы скульптуры
Приветствуют радушно незнакомца.
Картины притулились к стенке робко,
На стелажи забрались и навесы,
Рисунков мимолетных сбилась стопка
На старом стуле возле свежей прессы.
Средь обветшалой мебели протертой
Нагроможденье красок на треноге,
Художник, создавая натюрморты,
Судачит с богом, ждет его подмоги.
Бормочет, обращается в пространство,
Присутствие заметно, но незримо,
Творит, рисует – странное упрямство,
Вдыхая воздух – дух Иерусалима.
--"--
«Это совсем недалеко –
За поворотом,
Пройдете прямо до депо,
Затем в воротах
Свернете влево, по путям
Бегите смело,
За синей будкой, где-то там
Меж листьев прелых,
Тропой заметною едва
Возьмете вправо,
Пока высокая трава
Не сменит гравий,
И через поле напрямик,
Теперь уж близко,
Увидите густой тростник,
Пригнитесь низко,
Найдите русло ручейка,
Вниз по теченью
Спешите, там наверняка,
Без приключений,
Вы доберетесь до моста
С резной беседкой,
На остановке у поста
С железной сеткой
Автобусом... Одним из двух,
Не помню номер,
Доедете до двух старух,
Там пьяный комер
Лошадку пегую впряжет,
Вручит вам вожжи,
Судьба, наверно, сбережет,
В лесу поможет,
И выведет на белый плес
Вокруг лагуны,
В сырой пещере меж берез
Шумы и гулы.
И отсчитав ступеней сто
Или тринадцать,
Начните рыть»... «Нет, нет, постой,
Откуда взяться
Лопатке легкой иль кирке?»
«Да хоть из дома,
Вы что же, вышли налегке?
Копайте споро,
Упретесь быстро в кирпичи,
За ними дверца,
Вы подберете к ней ключи,
Пути доверьтесь,
И выйдете сквозь узкий лаз
В парк дивный скальный,
Между деревьев встретит вас
Та, что искали.
Дойдете вы за пару дней
Уж непреложно,
За год, за месяц, век за ней
Гоняться можно».
--"--
На старом еврейском кладбище
Тишина и покой,
Целыми семьями, поколениями,
Прижавшись друг к другу,
Тайны свои хранят
Недоступные для других
Теперь навечно.
Я здесь желанный гость,
Выросший с детства
Среди чистых плит,
Железных оград,
Меня узнают знакомые лица,
Умерших десятилетья назад.
Я прохожу, здороваясь,
Поклон налево, вправо,
Останавливаюсь, как прежде,
Приподнял бы шляпу,
Да нету,
Они такие же –
Неизменные, строгие,
Лежат спокойно, по праву,
Сомкнувши упрямо вежды.
Я приблизился к ним,
Глубокие старики
Уже не пугают выслугой лет,
А кто-то, из своих двадцати,
Глядит с укором мне во след.
Время стоит на месте,
То здесь, то там,
Прибавленье в семействе –
Новые лики,
Но так же покорно, рядами, все вместе,
Словно за руки взявшись,
Ждут последние вести.
Я говорю размеренно, плавно,
Переходя от надписи к надписи,
Здесь герой, генерал,
Сражавшийся славно,
Там бездомный поэт,
Неписавший о главном.
Здравствуйте господин раввин,
Мне Ваша кипа была непонятна,
Вы все также строги и совсем один,
Как тогда, среди дикой толпы
Крепких сбитых спин,
В Ваш последний день
На кладбищенской темной дороге.
Я приветствую бывших врачей,
Архитекторов и музыкантов,
Писателей гимнов, речей,
И поклонников их талантов,
Среди надписей полных любви,
Легкой скорби,
Высокопарных слов –
Здесь им место,
Шестиконечные звезды,
Как на груди,
Их жизни боль,
И даже гордость.
Красивые лица благородны, светлы,
Планов новых полны,
Всех ждет забвенье,
Но пока, под изгибами черной ветлы,
Ждут последних свидетелей
Их отлетевших волнений.
Инстинктивно, почти наощупь,
Я пробираюсь – пять рядов прямо,
Шестой налево,
И добираюсь до поросших бурьяном,
Моих родных,
Поглощенных холодной ямой.
Мы почти что сверстники,
Я, через поколение,
Голову обернув назад,
Испытываю чуть-чуть волнение,
Перед входом в ваш светлый безоблачный сад.
И нетвердым голосом
Среди русских берез и кленов,
На языке вам знакомом,
Припрятанном лишь,
Раскачиваясь слегка назад и в стороны,
Я читаю, наверно впервые,
Над вами кадиш.
--"--
Черная кошка,
Завсегдатай подъездов,
Менестрель дымоходов,
Стройный принц чердаков,
Вырастает внезапно
Между серых фасадов
В узких темных проходах
На пути чудаков.
Среди тьмы непроглядной,
Ночи плотной и долгой,
Неиспорченной рваным
Светом блях фонарей,
Рвутся желтые искры –
Отблеск праздничных оргий,
Круглых глаз отраженье
На пиру дикарей.
В ярких огненных дисках,
В черни протуберанцев,
Затаилось движенье,
Ожиданье прыжка,
Между крышей и веткой
Вьется, кружится в танце
И безумно мелькает,
Судьбы мира верша.
--"--
Я вхожу в твою прохладу,
В тень густую листьев клена,
Завороженный руладой
Птиц, скрывающихся в кроне.
Околдованный звучаньем
Голосов, упавших с неба,
Перемешанных с шуршаньем
Золотеющего хлеба.
Перепутаны, неровны,
Нераспятые на строе,
Возникают трели словно
Часть душевного настроя.
Жадно пью твою прохладу,
Утомленный в море зноя,
Находя свою усладу
В безграничности покоя,
В бесконечности раздолья
Трав степных, полей и пашни,
Принимая эту долю
Оставаться днем вчерашним.
Привыкая постепенно
Ко всесильности стихии,
Укрощает время в пенных
Волнах помыслы лихие.
Окружен твоей прохладой
В дуновеньях легких ветра,
В аромате гулком сада,
В лепестковых копнах светлых.
Зябко кутаясь в одежды,
Вопреки капризам моды,
Ожидаю оклик нежный
Средь изменчивой погоды.
Дань весеннему сезону
Внесена за пораженье,
Помещенным в эту зону
Не найти освобожденья.
Напои своей прохладой,
Ледяным огнем коктейля,
Смесью снадобья и яда,
Заморозившей все тело.
--"--
Начните с белого листа,
Его поверхность так чиста,
Что кажется набросок броский
В него вцепился неспроста.
Столь зыбка бледность, нагота,
Невинность, светлый след полоской,
Лишь росчерк на бумаге плоской
Проступит в девичьих чертах.
В ее изгибах спрятан мир
Еще не познанный, влекущий,
Мерещатся святые кущи
И меж изогнутых перил
Пробился в ягодах кизил,
Куст ежевики вездесущий
Фигуру девушки прикрыл
Трехлистным взмахом легких крыл.
Найдите кисти и гуашь,
Смешайте краски на палитре,
В кровавых пятнах Лже-Димитрий
На миг возникнет как мираж,
Привычный скомкан антураж,
Магентой вознесется митра,
Цветов загадочный кураж
Заполнит светом город Ваш.
Начните с белого листа,
От колоннады до креста
В полупрозрачной сетке линий
Восславьте скорбного Христа.
Вычерчивая окон стили
В нажатии небрежном сильном
Возникнет купола черта,
А дальше небо, высота.
Там бесконечная стена
Как будто растворилась в море,
Теряясь, в голубом просторе
Коринфский верх колонн вплела
В воздушность белого руна,
На тонкой вычурной опоре
Амуров группа замерла,
И в сердце целится стрела.
Возьмите мрамор иль гранит
Лицо ваяйте в камне белом
В руках уверенных, умелых
Нагретый инструмент звенит
И пляшет, выбивая ритм,
В разъединеньи глыбы с телом,
Словно в твореньях Донателло
Ребенок безмятежно спит.
Начните с белого листа,
Жизнь бесконечна и пуста:
Невидимой чредой событий
Промчится быстро без следа.
--"--
Белая цапля посредине пруда
Осторожно шествует, ощупывая дно,
Надламывая ноги, движет центром круга,
Медленно ступая, с рябью заодно.
Изгибая шею, как в восточном танце,
Над водою синей будто-бы парит,
Чистотой нездешней обошла посланцев,
Приносящих вести с неземных орбит.
В зыбкость отраженья, засмотревшись млечно,
Проверяет перья, их длину и цвет,
Поправляет складки в платье подвенечном,
Погружаясь томно в свой аморфный след.
В строе камышовом покачнулись тени,
Не закончив жеста, цапля замерла,
Поднимаясь в небо, словно по ступеням,
Превратилась плавно в два крутых крыла.
В этот миг, невольно затаив дыханье,
Сжали руки, губы, обратившись в явь,
Слили воедино ритм серцебиенья,
Скорлупу приличий беззаботно сняв.
Белая цапля в глубине простора,
Обратившись в точку, растворилась в нем,
Свобода дремлет в тельце, ей вредна опора,
Ей парить над миром, став загадкой, сном.
--"--
Темные тени,
Черные звери
Ходят бесшумно
В мире безумном
Между ботинок,
Между соринок,
Тихо выводят
Тонкий рисунок.
По полушалку
Ходят в развалку
Серые волки,
Выросли в холке,
Злобою веют,
Зубы белеют,
Пасти раскрытой
Ждет треугольник.
Легкие тени,
Странных сплетений
Шепчут упрямо,
Лезут в карманы
Под одеяло,
Душу измяли,
В плавных движеньях
Околдовали.
--"--
Самозабвенно,
Погрузившись в себя,
Не на публику,
Да ее и нет,
Играет неспешно незваный квартет,
Заполнив пространство,
Где должен висеть
Синий дым сигарет.
Невозмутимо,
Черный, как ночь,
Сверкающий струн серебром
И сединой,
За собою уводит прочь
В холод и слякоть осенней порой,
Увлекая гитарой,
Неспешной игрой,
Негр усталый,
Застывший огромной горой.
Извиваясь ужом,
Изгибаясь,
Резонируя в такт,
Звуки слов обращая
В хрипящий мотив,
Музыкант пробегает
Заученный ряд,
То накрыв с головой,
То сбежав, как отлив.
И ударник –
Он центр вселенной,
Блеск галактик звенящих
И солнц золотых,
Под неровным движением
Медленным, спящим,
Создает ряд мелодий и ритмов простых,
Диалогами сорит,
И громко, без всяких причин,
Возражает и спорит,
И медно кричит.
В нем десятки невнятных историй,
Дремлют сотни лучин,
Звон тарелок восторженно вторит
Гулким ритмам ночным.
Раскаленный и красный
Замолкнет оркестр, и в раз,
Исчезает из бара
Расплавленный рвущийся джаз.
ВЕСТМИНСТЕР
Кленовое море шумит под ногами,
Неспешным дождем с высоты опадая,
Бесшумно соря золотыми листами,
Платаны ковровый поток заметают.
Как будто волною в порывах упрямых,
Опавшие блестки сгоняются в ямы,
И шорохом шепчутся в звуках прибоя,
Взмывая как пена, взывая к покою.
Под облаком волглым, чернеющей стали,
Корявые лапы качают листами,
Вверх тянутся, медленно капая в душу,
Размеренность мира не смея нарушить.
И сбросив сверкающий занавес кроны,
Деревья открыли цветные короны,
Резное скопление башенок, фризов,
Фигуры епископов в вычурных ризах,
Изломанность веток и готики старой,
Гербы, колоннады, ряд принцев усталых,
Плащи старомодных забытых министров,
Другими словами – осенний Вестминстер.
АВАНГАРД В МАНЕЖЕ
Ремесло пролитое на ткани
Капает оранжевым дождем,
Огненными яркими цветами
Сказочно-былинный мир рожден.
Пасть раскрыло чудище лесное,
Выпучив глаза, стучит хвостом,
Новый день просыпался росою,
Алой краской неба за кустом.
Человечков рожицы смешные
Светом прорываются с холста,
Раковины серые, ушные,
Слушают с волнением уста.
Сломаны заборы и ограды,
Розовые девки ждут ребят,
Обретут заветную усладу,
Поделив бутылок длинный ряд.
Жгут густые пятна, красок струпья,
Месивом пурпурным закрутив,
Кадмием окрашенные прутья,
Времени ушедшего мотив.
С миром связан серою рогожей,
Но лелеет редкостный талант,
И толпится где-то у прихожей
Возрожденный русский авангард.
--"--
Завтра выпадет снег,
Укроет ковром поля,
Тонкий бегущий лед
Затянется, как петля.
Белых перчаток пух
Оденет изгиб осин,
Чуткий дрожащий слух
Уловит скрип мокасин.
Хлопья качаясь в такт,
Размеренно, не спеша,
Скроют старинный тракт,
Метели закон верша.
Завтра выпадет снег,
Загонит в дома толпу,
Спрячет цвета навек,
Утопит в себе тропу.
Ляжет на черный вяз,
Сединами холодов,
Разбередивших связь
Далеких былых годов.
Скованный льдом ручей
Не сможет сверкать, журчать,
Жалкий, опять ничей,
Продолжу на жизнь бурчать.
Завтра выпадет снег,
Сугроб наметет в душе,
Скованность мерзлых век
Возникла во мне уже.
ВЫСТАВКА ГОСЕТА
Мир летящих людей
Над рядами заборов и старых домов,
Мир смешных лошадей,
Коз зеленых с глазами грустящих шутов,
Местечковый исход
В ярких красках костюмов, нелепых фигур,
Расписной хоровод,
Пляс дородных коровниц, животных и кур.
И причудливый ритм
Позабытых мелодий пытается лечь
На шершавый гранит –
Прямо в душу проникнет забытая речь.
Сквозь скупые года
Иудейские взоры вещают с картин,
В них театра игра
В королевских доспехах и космах седин.
Голем грузно идет,
Изменяясь в загадочном беге пера,
Но фантазий полет
Та эпоха нещадно навек извела.
На лихом петухе
Акробаты привычный творят пируэт,
Позабыв об ухе,
Рыб цветных выступает знакомый дуэт.
Безмятежно глядит
Пара верных влюбленных, летя в облака,
Суетливо галдит
Разношерстная группа селян у ларька.
Замороженный миг,
Фотографией вырван заветный момент,
И болезненный крик –
"То единственный созданный им монумент"...
И истории жуть
Прокатилась по миру, по их незавидной судьбе,
Тот театр не вернуть,
Но сожженные зрители им рукоплещут в земле.
Теги: Стихи
Отредактировано cishvilli (2012-11-28 23:48:58)