Рая Черная
САШЕНЬКА
Ах, эта осень золотая
И журавлей летящих стая,
Еще тепло и неба просинь -
Спасибо, осень, спасибо, осень!
Внезапно солнечное чудо
Явилось, словно ниоткуда -
Подарок редкостный, желанный,
Чудесный, милый, долгожданный!..
Вся детвора вокруг резвится,
А Сашенька следит за птицей,
На крыше домика сидит,
В трубу подзорную глядит...
Средь разных повседневных дел
Коварный план уже созрел:
Покинув дом, отца и мать,
Биологом израильским стать...
Пару недель назад я заскочила к своей близкой подруге. Судьба всю жизнь сводила нас, и мы не сопротивлялись. В детстве мы жили в соседних домах, несколько лет учились в одном классе, не сговариваясь, поступили в один институт, позднее, после нескольких переездов оказались обе неподалеку от станции метро «Добрынинская», работали в одном и том же научно-исследовательском институте, а сейчас просто дружим и ходим вместе на концерты.
Придя, я обнаружила, что она занята наведением порядка на книжных полках. Я застала ее улыбающейся над раскрытой тетрадкой в розовой глянцевой обложке. Я узнала ее. Это была тетрадь, в которой Марина записывала все, что происходило в первые годы жизни ее ненаглядных девочек – этапы их развития, прививки, вес и рост, успехи, болезни, смешные словечки и фразы.
- Что это тебя так развеселило? – поинтересовалась я.
- Да вот, наткнулась на мудрые высказывания и жизненные наблюдения Сашули в младенческие лета. Хочешь, прочитаю тебе некоторые? - спросила Марина, продолжая улыбаться.
Я кивнула.
- Вот, послушай:
В 2,5 года:
- Раз, два, три, пять…
- А где же 4?
- Поломалось.
Собираются на улицу. Сашенька берет свою сумочку.
- Саша с сумкой идет, как люди.
Читали «Айболит»а. На картинке кактусы, о чем я и сказала Сашеньке.
- А что такое кактусы? – тут же заинтересовалась она.
- Это такие растения, у которых вместо листочков колючки – колючие растения.
- Как папа?
В 3 года:
Гудильник ( вместо будильник), ранинка (ранка), босанки (босоножки).
- Мам, а что папа делает? (он в ванной).
- Не знаю, Сашуля.
- Это ведь наш папа?
- Наш.
- Он ведь нам не чужой?
- Не чужой.
- А почему же ты не знаешь?! – дочь полна праведного возмущения.
- Мам, давай колясочку навсегда оставим (речь идет о прогулочной коляске).
- Зачем, Сашенька? Ведь ты уже большая.
- А когда вы с папой будете старенькие, я вас в ней возить буду.
У нас старенькая машина, которая заводится с трудом.
- Папа, сдвинулась машина с места?
- Нет, Сашуля.
- У нее нет сил или у тебя?
В 4 года:
Посмотрев диафильм «Маша и медведь», Сашенька спросила:
- А почему же они (дедушка и бабушка Машеньки) ворота закрыли? У них же внучка не вернулась из леса!
- А почему ты думаешь, что закрыли?
- А как же, ведь медведь стучался в ворота, значит закрыты они были.
В 5 лет:
В нашей квартире меняли газовые трубы. Сашенька удивлена:
- И за это стучанье им платят деньги?!
В детском садике воспитательница спрашивает у детей (дело было в конце ноября):
- Дети, какой большой праздник был недавно у нас в стране?
Сашенька дома рассказывает:
- Я ответила, что 7 ноября был праздник Октября – только это по-новому, а по-старому 25 октября. Я уж не стала говорить, что у меня был день рождения.
- Когда я выйду замуж, если, конечно, выйду, я останусь на своей фамилии.
- Почему?
- Ведь папа мне родной человек, а муж нет. И потом папа мне стирает и готовит, а муж не станет.
Сашенька проснулась после 12 часов ночи, видит, что я еще не ложилась и говорит:
- Мамочка, спокойной тебе полночи.
В 6 лет:
За столом:
- Никто не готовит так вкусно салат, даже Б-г. И про пирог можно сказать то же самое.
Мы с Мариной посмеялись, поболтали о том, о сем, попили чай с брусничным вареньем и распрощались до следующей встречи. Я шла по заснеженной улице, и перед глазами у меня стояла светловолосая сероглазая, с необыкновенно милой улыбкой девушка, которая росла у меня на глазах, начиная с крошечного комочка, привезенного из больницы. В последний раз я видела ее несколько месяцев назад, когда она приехала на две недели погостить у мамы. Скромно праздновали ее день рождения в кругу родственников. Я тоже была приглашена. Я думала о том, сколько боли, страданий, радости, света и счастья внесла Сашенька в жизнь моих друзей, Володи и Марины.
Дело в том, что Марина всегда мечтала иметь двух детей, но разошлась с мужем, когда Иришке исполнился годик, а во второй раз вышла замуж, когда ее возраст приближался к сорока годам. С одной стороны, вроде бы уже поздновато заводить ребенка; с другой - Марине казалось, что она не сможет любить другого ребенка так, как Иринку; с третьей стороны - у ее теперешнего мужа, Володи, несмотря на существование недолгого первого брака, детей никогда не было, и это казалось ей несправедливым. Третий аргумент перевесил первые два. Возможно, решение было опрометчивым, но она ни разу о нем не пожалела.
Конечно, ее возраст (врачи отнесли ее к категории «старородящих» мамаш) сыграл свою роковую роль. Вдобавок год тому назад ушла из жизни ее любимая бабушка Саша, и эта потеря жгла незаживающей раной в ее сердце. Неприятности начались уже на пятом месяце: ультразвуковое обследование показало, что ребенок маловат для определяемого срока, и Марина была уложена на сохранение. Когда после очередного УЗИ она спросила, кто там живет внутри нее, ей сказали: «Конкретно не видно, но судя по тому, что он мужественно переносит неблагоприятные условия, скорее всего, девочка.»
Ириша, которая училась тогда в седьмом классе и в отсутствие мамы даже приготовила как-то раз оладьи (во время очередного посещения Володя сказал, что они не такие вкусные, как у Марины, но вполне съедобные), спросила:
- Мам, а ты кого хочешь, мальчика или девочку?
- Девочку, - не колеблясь ответила Марина.
- И я тоже, а то еще вырастет какой-нибудь алкоголик или наркоман, - обосновала дочь свою позицию.
Муж сказал очень твердо, что мальчика они назовут Алешей в честь его любимого дяди, трагически погибшего в молодом возрасте. Ну а уж если родится девочка, то дать ей имя может Марина. Ей очень хотелось назвать девочку Сашенькой в память о любимой бабушке.
По мере приближения исторической даты беспокойство врача возрастало, а тут как раз в консультацию пришло письмо с просьбой направлять в Институт акушерства и гинекологии женщин с гипотрофией плода для врача Ходжаевой, пишущей диссертацию именно по этой теме. Так Марина попала к Зульфие Сагдуллаевне, которая оказалась не только классным специалистом, но и исключительно внимательным и чутким человеком.
Появившуюся на свет девочку Марина не видела, так как находилась под наркозом. Зульфия Сагдуллаевна, забыв о необходимости отбирать разнообразные образцы для анализа, чтобы затем вставить результаты в свою диссертацию, держала в руках безжизненное тельце и интенсивно осуществляла искусственное дыхание «рот в рот». Позднее в палату малышку тоже не принесли, потому что ее поместили в специальный кювес из-за отсутствия подавляющего числа необходимых новорожденному рефлексов. На восьмой день Марина вышла в коридор и увидела на тележке ребенка, укутанного так, что видны были лишь пронзительно синие глаза. Марина не понимала в чем дело, но не могла оторвать от него глаз. К палате подошла сестра и крикнула:
- Кто тут Вербицкая? Подойди попрощаться с дочкой - ее увозят в Институт педиатрии.
Так она увидела впервые свою младшую дочь. И прежде чем попрощаться, поздоровалась с ней и поняла, как ошибалась: она уже любила свою девочку безумно. Марине сказали, что нужно срочно дать девочке имя. Она сообщила мужу о своем решении назвать дочь Александрой, и тот согласился.
В Институте педиатрии Сашенька провела два месяца. Марина просила врача:
- Нелли Федоровна, расскажите, пожалуйста, какая она, моя девочка.
Врач говорила:
- Очень симпатичная: у нее рыжеватые, золотистые волосики, ушки большие, но, знаете, такие слабые мышцы, что, кажется, если положить ее на стиральную доску, ее тельце примет такую же волнообразную форму.
- А можно ее увидеть?
- Пожалуй, я разрешу Вам. Приводите завтра мужа.
На следующий день врач подвела Марину и Володю, с трепетом ожидавших свидания с дочерью, к двери со стеклянным окном и они увидели ее в прозрачном кювесе, к которому были подсоединены разные проводочки и трубочки. Девочка спала. Она была такой трогательной, сладкой, маленькой, как Дюймовочка. Глаза Марины наполнились слезами нежности, умиления, любви.
- Правда, она замечательная? - тормошила она мужа. – Она нравится тебе?
Володя молча кивнул. Возможно, ему трудно было говорить.
Каждый день медсестра Валечка (Валерьяна Михайловна Косицина) делала ей массаж и приходила для этого даже в свои выходные дни. В начале второго месяца Марине разрешили два раза в день кормить Сашеньку. До этого ее, как и большинство новорожденных в больнице, поили из бутылочки смесью сцеженного, привезенного матерями больных и ослабленных детей, а затем стерилизованного молока. Марина была уверена, что именно с этого момента состояние ее девочки стало заметно улучшаться.
На исходе второго месяца врач сообщила, что на консилиуме решено отправить Сашеньку для продолжения лечения в неврологическую больницу. Там работает очень хороший специалист из Риги Эльга Акимовна Эдельштейн. Выбора не было, и родители согласились. Перед выпиской Валя показала Марине приемы массажа и настоятельно советовала не пропускать ни одного дня, после того как малышку заберут домой.
Больница находилась недалеко от станции метро “Динамо”. Марина ездила туда каждый день, как на работу: ведь ей разрешили уже три кормления в день. Когда она шла через сквер к больнице, почему-то все время напевала песню, припев которой начинался со слов: «Александра, Александра, этот город наш с тобою», и ей казалось, что весь смысл ее теперешней жизни сосредоточился в этих ежедневных встречах с дочерью. Всем своим существом она желала поставить дочь на ноги, в прямом и переносном смысле. Перед кормлением она пеленала Сашеньку и разговаривала с ней при этом, рассказывая, как все ждут ее дома, какие игрушки, кроватка, коляска тоскуют без своей хозяйки. В первый день удивленная сестра заглянула в бокс выяснить, с кем это мамаша беседует. Надо сказать, что у Сашеньки с самого начала был очень осмысленный взгляд, и еще в Институте педиатрии сестра рассказывала, как почувствовала на себе пристальный взгляд и стала искать его источник.
- Такое чувство, что Ваша дочка проверяет, все ли мы аккуратно выполняем. Мы с девочками прозвали ее контролером.
Эльга Акимовна клинически поставила страшный диагноз. Прибор, который мог подтвердить или опровергнуть его, был в это время сломан. Марине сказали:
- Девочка не сможет ходить. Кроме того, с этим диагнозом живут максимум до 13 лет. Вы можете отказаться от нее, оставив ее здесь.
Марина была убита, но и мысли не допускала об отказе от своей солнечной девчушки. Как плачет ее суровый, не выказывающий обычно эмоций супруг, она видела один единственный раз - когда рассказала ему о диагнозе и последующем предложении.
Между тем сестра, ухаживающая за обеими девочками в маленьком боксе, повесила над кроваткой Сашеньки игрушку и говорила Марине:
- Я уверена, что она будет ходить. Она такая смышленая, живая - все будет хорошо.
Прямой связи между смышленостью и потенциальной возможностью ходить Марина не видела, но ей страстно хотелось верить словам сестры, и она верила.
Сашеньку выписали через месяц, и Марина с Володей, наконец, привезли ее домой. Марина попросила мужа взять напрокат весы для грудничков, и после каждого кормления проверяла, как малышка “поработала”. Сосала она долго, но съедала меньше нормы. К тому же стоило кому-нибудь войти в комнату во время кормления, как она тут же поворачивала головку выяснить, кто там, и больше не хотела есть ни в какую. Володя, глядя на то, как энергично она болтает ножками на весах, не верил, что она не сможет ходить.
Родители гуляли с дочуркой по очереди, так чтобы выходило не меньше шести часов в день. Жили они тогда на Шаболовке, никакого парка, бульвара или даже маленького скверика, кроме как на территории Донского монастыря, поблизости не было, и они ходили с коляской в Нескучный сад. Как рекомендовали врачи и наставница по массажу, Валечка, Марина не пропускала ни одного дня и делала массаж ежедневно в течение двух лет. Володина сестра, Нина, приехавшая навестить домоседов, увидев распростертую на столе во время массажа Сашеньку, сказала:
- Вот погодите, она вырастет и попомнит вам эти мучения.
Марине же казалось, что девочка особо не мучилась, сносила все очень терпеливо в окружении игрушек. Вся мокрая от рвения и усилий, Марина занимала ее разговором. Сашенька вообще была тихой девочкой и, в отличие от маленькой Иришки, к которой Марине порой приходилось вставать по пять, а то и по восемь раз за ночь, спала всю ночь и просыпалась с улыбкой. Правда, днем она спала не больше двадцати-тридцати минут, после чего открывала глазки и внимательно рассматривала все вокруг. Может быть, она не плакала просто потому, что у нее не хватало сил для этого.
У Сашеньки был сильный диатез. По рекомендации одной сотрудницы, Марина разыскала специалиста по лечению диатеза, Нину Ивановну, уже совсем старенькую женщину, работавшую с детьми еще до революции. Та согласилась помочь, и пока они ехали в такси, Марина рассказывала ей Сашину историю. Нина Ивановна очень внимательно осмотрела девочку, велела Марине взять тетрадку и записать под диктовку ее рекомендации. Рекомендации касались образа жизни (побольше свежего воздуха), питания (в основном, листовой салат и капуста - вот откуда термин “капустный ребенок” - поняла Марина), ежедневного купания в ванне с добавлением отвара из шести трав (Сашенька не упускала случая похлебать из нее немножко), нашего поведения (ни в коем случае не форсировать ее развития, т.е. не принуждать скорее сесть, встать, пойти, но продолжать массаж и гимнастику).
Когда Сашеньке исполнился год, Володя повез жену с дочуркой в неврологическую больницу на предписанную им консультацию с Эльгой Акимовной. Прибор уже работал и не подтвердил ранее поставленный клинически страшный диагноз. Остался диагноз “мышечная гипотония”, который показался им по сравнению с прежним просто-таки ерундовым.
На несколько дней к ним в гости приехала дальняя родственница Марины, тетя Лиза из Унечи. Она врач-педиатр. Марина пожаловалась, что Сашенька слабенькая, совсем плохо ест, после любой очередной ложки может начаться рвота, которая вернет не только текущее кормление, но и предыдущее. Тетя Лиза осмотрела малышку, сказала, что ей встречались такие экземпляры, и успокоила, что все со временем выправится.
- Девочка хорошая, - заключила она, - а вот вы, родители, выглядите так, будто только что вышли из концлагеря.
Марина очень сильно уставала, и, к ее ужасу, не хватало ни времени, ни сил на Иринку. Она и мужа обделяла вниманием. Как-то раз дочери задали в школе на уроке труда сшить комбинезон. Марина помогала ей сделать выкройку. Они разложили ткань на диване. Сашенька играла в манеже. Тут пришел Володя и стал упрекать их, что они не занимаются малышкой.
- Она вам не нужна, - бросил он с горечью. Он-то сам каждую свободную минуту посвящал Сашеньке.
- Но ты же видишь, нужно помочь с выкройкой для урока труда, - возразила Марина.
- Ну так посадите ее к себе на диван, ей будет веселее с вами.
Было множество детских болезней, всегда сопровождавшихся тяжелыми, почти полугодовыми осложнениями, освобождение от прививок, гидро- и обычный массаж в детской поликлинике, консультации у частных докторов, удаление аденоидов, наблюдение в неврологической клинике. Дважды Сашенька болела краснухой, хотя об этой болезни в медицинском справочнике черным по белому написано, что ею можно заболеть только единожды, исключения крайне редки. Никаких яслей. Марина вышла на работу, когда Сашеньке исполнился год, и работала неполную неделю, а девочка передавалась по эстафете с рук Марины на руки Володи, который полюбил дочку без памяти и был готов ради нее на любые подвиги – готовить, стирать, гулять. Он не задумываясь отдал бы за нее, за ее здоровье жизнь.
- Какой у тебя муж! – восхищалась сотрудница Марины. – Я никогда не могла оставить своего с маленьким ребенком даже на несколько часов.
- А мой боялся даже взять на руки нашу малышку – боялся сломать ей что-нибудь, - добавляла другая.
- Он что, и пеленки менял? – недоверчиво спрашивала третья.
Да, Володя мог делать все для своей единственной любимой доченьки наравне с Мариной.
Ходить самостоятельно Сашенька начала лишь в год и 10 месяцев. В два с половиной года Марина с Иришей, по секрету от Володи, научили малышку кататься на двухколесном велосипеде с двумя дополнительными, съемными маленькими колесиками в коридоре квартиры. Когда он весной в погожий денек вывел ее на улицу с велосипедом, намереваясь начать обучение, то был крайне удивлен, увидев, как она лихо поехала. В три с небольшим года родители поставили ее на лыжи. Однако им да и врачам все-таки было видно, что девочка физически отстает от сверстников.
Зато Сашенька очень заметно опережала их в интеллектуальном развитии. Несмотря на то, что большую часть звуков она не могла произнести правильно, речи ее были весьма разумны. Общалась она, в основном, со взрослыми, так как в играх с детьми она всегда была в хвосте, а в разговорах ей было с ними скучновато. Буквам Марина научила ее, как и старшую, с помощью азбуки на больших кубиках, когда ей было два годика, а чтению - в возрасте пяти лет. Марина помнила, что сама в таком возрасте с трудом научилась соединять звуки в слоги. То же было и с шестилетней Иринкой, когда Марина решила перед школой научить ее чтению. У них ушел на это почти месяц. То, как освоила эту науку Сашенька, было просто поразительно. Из-за ее слабого зрения (она уже тогда носила очки) Марина не стала заниматься с ней по книжкам, а учила ее на улице по вывескам. За несколько дней девочка одолела премудрость чтения по слогам, а вскоре, когда Марина как-то вернулась с работы, дочка прочитала ей первую страницу из книги Крупской о Ленине. Причем Володя сказал, что она буквально впилась в книгу, просидела над ней несколько часов, и невозможно было оторвать ее от чтения. В тот день родилась ее страсть к книгам, которая жива до сих пор.
Нужно было устроить Сашеньку в детский садик, чтобы она перед школой привыкала к общению с детьми в коллективе. До этого времени не было сделано ни одной прививки. Врачи назначили ей самые необходимые, причем ослабленными вакцинами.
В садик они отдали Сашеньку в пятилетнем возрасте. Родители долго подготавливали дочку к предстоящему событию и так преуспели в этом, что она с трудом дождалась первого дня и радостно встретила его. Это был садик для детей с ослабленным зрением. Когда Марина забирала ее в тот день, глаза ее девочки не блестели от радости - в них отражалось явное разочарование. Ее сразу же начала мучить нянечка, которая постоянно заставляла ее есть. Надо сказать, что, хотя Сашенька ела медленно и мало, она не капризничала по поводу еды - не переносила она лишь хлеб и сыр: почему-то ей не нравился их запах. Валентина Ивановна, так звали нянечку, кричала и заставляла Сашеньку есть через силу до того знаменательного дня, когда девочку вырвало прямо в тарелку и на халат мучительницы. Больше ее за столом не принуждали. Любимым блюдом в детском саду, как и у Иришки в ее возрасте, были блинчики. Обычно, когда Марина заходила за ней, девочка сразу с облегчением бросалась к маме. Если на ужин давали блинчики, Марине приходилось дожидаться конца ужина в раздевалке.
В садике работал чудесный логопед, которому Марина благодарна поныне. Хоть она и любила не в меру подарки от родителей, но, безусловно, их заслуживала: дело свое знала превосходно и не только учила детей (занятия проводились индивидуально с каждым нуждающимся в этом ребенком) правильно произносить звуки, но потребовала завести специальную тетрадь, в которой нужно было выполнять всякие интересные, развивающие кругозор задания: рисовать и раскрашивать, находить и вклеивать нужные картинки, писать названия птиц, цветов и т.д.
Иногда Сашенька так уставала от садика, что становилась неуправляемой. Легче стало, когда она полюбила одну из воспитательниц, Людмилу Петровну, и сама высчитывала смены ее работы.
* * *
Подошло время подумать о школе. Марина сомневалась, стоит ли отдавать Сашеньку в школу в 6 лет: ведь она слабенькая физически. Больше всего ее беспокоили уроки физкультуры, которые ей самой и в школе, и в институте доставляли массу неприятностей. Марина отвела дочку к психиатру в неврологической поликлинике, где ее наблюдал невропатолог, чтобы посоветоваться по этому вопросу. Врач выставил мать из кабинета и стал беседовать с девочкой. Через некоторое время он позвал Марину и сказал буквально следующее:
- У Вашей дочери аналитический склад ума с мужским типом мышления. Я настоятельно советую отдать ее в школу как можно скорее, иначе ей будет скучно учиться и все преимущества ее интеллекта постепенно могут сойти на нет.
- А как же быть с физкультурой, доктор? Ведь она явно не потянет нагрузки, да и, возможно, ребята будут смеяться над ней.
- Ничего, мы напишем справку, где укажем, что нагрузки для нее должны быть облегченными и без участия в каких бы то ни было соревнованиях.
Первый класс территориально располагался в том же детском саду. Учительницей была славная девушка, Мария Евгеньевна, пришедшая с институтской скамьи. Чего только она ни придумывала, чтобы сделать учебу интересной и необременительной! У Сашеньки дела шли замечательно, но все давалось ей настолько легко, что она не привыкла трудиться в процессе учебы, и это, конечно, повредило ей в дальнейшем. Второй класс находился уже в здании школы, но, к сожалению, Мария Евгеньевна переехала и ушла из школы. Новую учительницу нельзя было сравнить с прежней. Достаточно сказать, что под Сашиным примером на правописание “жи-ши” - жимолость, она написала: “Нет такого слова в русском языке”. Пришлось купить открытку с изображением этого кустарника и подарить ей.
* * *
Когда Сашеньке исполнился год и семь месяцев, они поехали в деревню Ферзиково Калужской области, где родился Володя, к его дальним родственникам и там прожили с Сашенькой по очереди все лето. Два месяца с ними была и Иринка, которую Володя забрал из пионерского лагеря после первой смены. Там Сашенька впервые пошла самостоятельно. Там она и заболела в первый раз краснухой.
В последующие несколько лет они снимали дачу в Никитском, под Москвой, и “выгуливали” там Сашеньку, подключив на третий летний месяц маму Марины. Никитское расположено в очень живописном месте: прекрасный лес с земляничными полянками, с грибами, небольшая речушка Рожайка с зарослями ежевики по берегам. Самое глубокое место называется «Синие ямы». По преданию, там во время войны с Наполеоном утонули французы в синих мундирах, и оттого вода казалась синей. Марина купила определитель растений, они с Сашенькой много ходили и пытались каждый увиденный цветочек разыскать в этой книге и узнать его название.
- Да что вы там такое новое разузнали, кроме ромашек, васильков и иван-да-марьи? – насмешливо спросила я у Марины.
- Ну, как же, - вмешалась Сашенька, - вот мы знаем теперь льнянку обыкновенную, коровяк, золотарник, очиток, кошачьи лапки…
- Ладно, ладно, сдаюсь, - прервала я, задавленная их эрудицией.
Сашенька подолгу каталась на велосипеде. Купались они с мамой почти до конца августа, чтобы закалить девочку. Они подружились с хозяйкой, Марией Ивановной, и с ее семьей, в особенности с одной из невесток, Шурочкой. Мария Ивановна была довольно пожилой некрасивой и властной женщиной. Родные недолюбливали ее. Сашенька, по натуре ласковая девочка, ластилась к ней, гладила, приносила маленькие гостинцы и этим завоевала ее расположение. Все полюбили милую золотоволосую девочку и то и дело угощали ее то огурчиком, то блюдечком с малиной, то горсточкой смородины.
Когда Сашеньке было шесть лет, Марина прочла у себя на работе объявление о том, что продается дачный участок недалеко от Шатуры. Чтобы получить право на его покупку, нужно было иметь определенный стаж работы, заниматься общественной деятельностью, принести ходатайство от руководства и профсоюзной организации отдела. Все это у Марины к тому времени уже было. Ей дали возможность купить этот участок еще и потому, что конкурентов на его покупку не нашлось: участок находился далеко, в болотистой местности, и дома там не было - просто маленькая времянка, что их-то как раз устраивало - значит сразу можно было там жить, так они думали.
Однако они нарисовали себе слишком оптимистичную картину. Их 5-метровое жилище, не обшитое внутри, обитое снаружи рубероидом, раскалялось днем до немыслимо высокой температуры, а ночью становилось пристанищем для туч непрерывно жужжащих и впивающихся в них комаров. Тени на участке найти было негде, и весь день вокруг них с назойливым жужжанием носились огромные мухи и слепни. Промучавшись две недели, они сбежали. Еще две недели Марина с Сашенькой провели на даче у тети Клары, двоюродной тетки Марины, где в это время находилась и ее старшая дочь, Майя, приехавшая из Ленинграда в свой отпуск ухаживать за мамой.
Тем временем Володя в спешном порядке пытался как-то обустроить их новоприобретенное в дачном товариществе “Солнечное” около поселка Северное Чистое жилище. То сооружение, в которое он превратил их сторожку, нельзя было назвать домиком, но постепенно оно было обшито изнутри, обросло “столовой”, “верандой” и сараюшкой. Через пару лет Володя пристроил к нему еще и душ. Первоначальная комнатушка стала спальней, где Володя и Сашенька спали на двухэтажной лежанке, а Марина в сторонке, под крохотным окошком, как личность, вечно страдающая от духоты. Основным строительным материалом были двери из их московского дома, который освобождался от жильцов для проведения капитального ремонта.
После завершения строительных работ, несмотря на миниатюрность жилища, в нем, однако, имелось все необходимое для проживания (на второй год Володя внес в спальню буржуйку, снабдив ее печными трубами). Теперь они начинали ездить на участок, как все приличные дачники, в начале мая, а осенью прекращали поездки в октябре, после посадки чеснока. Все трое (Иринка, которая к тому времени стала студенткой, не хотела присоединяться к ним и так ни разу и не видела ни хибарку, ни огород) крепко привязались к участку, принявшись с большим энтузиазмом за его освоение. Сашенька почти ни с кем из детей не общалась. Она виртуозно каталась на велосипеде по ухабистым дорожкам, много читала, охотно помогала в разных сельскохозяйственных работах, возилась со своей грядкой, которую родители ей выделили. Участки и поселок со всех сторон были окружены красивейшим и богатейшим лесом. Они втроем наведывались туда за земляникой, костяникой, черникой, брусникой и грибами. Сашенька никогда не жаловалась на усталость и сердилась, когда отец или мама предлагали помочь наполнить ее бидон ягодами. Первые несколько лет Марина с Сашенькой по утрам бегали. Перед сном, когда Володя, выкурив последнюю сигарету, уже ложился спать, они прогуливались по дорожкам, то и дело натыкаясь на ежиков. В окрестных лесах водились змеи, поэтому в лес дачники отправлялись в сапогах и укутывались с головы до ног в надежде защититься от кровожадных комаров. Змеи - гадюки и медянки - заползали и на участки, так что все время приходилось быть начеку. Навещали участки и ужи, но с ними в конфронтацию никто, естественно, не вступал. Все лето вокруг летали, щебетали, стрекотали, стучали и пели разные птицы, весь май радовали пением соловьи. Теперь Володя с Сашенькой искали по определителям не только растения и грибы, но и птиц. Многих птиц Володя откуда-то знал и без справочника.
Благодаря чистому воздуху на участке водилось множество разнообразных вредителей, из которых больше всего докучала незнакомая им раньше медведка. Они испробовали множество способов борьбы с ней, о которых слышали от соседей или прочитали в специальной литературе - все бесполезно: взамен уничтоженных ими десятков особей появлялись сотни других. Они узнали, что медведка зимует в земле на глубине до полутора метров и что одна медведка может быть мамашей 900! зловредных насекомых. Со временем они перестали сажать ее любимые лакомства - репу, редьку, редиску, брюкву, которая была нужна для борьбы с Сашенькиным диатезом. Картофель, морковь (иногда с троекратным посевом из-за набегов медведки), огурцы они все же упорно сажали, но терпели ощутимый урон. Зато в июне после наступления темноты они регулярно слышали брачное хлопанье подкрылков самцов, которое сначала приняли за пение лягушек, но позднее Сашенька объяснила природу этих звуков, а также отвезла несколько экземпляров в Москву для своих учителей биологии, знавших маленькое чудовище только по картинкам, и для некоторых ребят, так же бредивших биологией, как и Саша.
Ее увлечение биологией началось очень рано, и Марина подозревала, что они, родители, сыграли в этом не последнюю роль. Не говоря уж о знакомстве с определителями и объектами их внимания в жизни, о походах в лес, работе с грядками и цветниками на участке, у них дома жили последовательно несколько канареек, щегол. В семье сложилась традиция совместного домашнего чтения во время частых и продолжительных болезней Сашеньки. Дело происходило так: девочка лежала в постели, Марина вязала или что-нибудь зашивала, а Володя читал вслух одну из книг горячо любимого всеми троими Джеральда Даррелла, внесшего свою немалую лепту в становление Сашиного увлечения, а потом и призвания. Мириады разноцветных и разнокалиберных пауков, клопов, пушистых и голых гусениц, блестящих жучков и прочей вредной живности стали объектами пристального внимания подрастающего юного биолога. Из велосипедных экспедиций она привозила то тритона для измерения длины его тела и высоты гребня, то огромные камни для задуманной альпийской горки, то тоненькую рябинку или кустик можжевельника из леса. Только на их участке на Сашиной грядке росли и плодоносили баклажаны, которые она собственноручно опыляла, а в период ежегодных июньских заморозков каждый вечер перед сном ставила под пленку этим теплолюбивым растениям чайники и кастрюли с горячей водой. Она пыталась выращивать и арахис, и тогда стало понятно, почему его плоды называют земляными орехами.
* * *
Однажды, когда Сашеньке было годика три и Марина в который раз читала ей перед сном любимую обеими сказку Аксакова “Аленький цветочек”, Марина услышала, хотя звук был уменьшен до предела, что по приемнику передают марш из ее любимой оперы “Аида”. Она сказала Сашеньке, что вот сейчас они немного послушают музыку, а потом продолжат чтение, и увеличила громкость. Девочке так понравилась музыка, что, чуть не плача, она спросила маму, почему они не послушали эту музыку с самого начала. После этого случая Марина не раз убеждалась, что ее младшенькой нравится слушать классическую музыку. К сожалению, у девочки не обнаружился хороший музыкальный слух, и она не могла самостоятельно напеть мелодию правильно, но они пели вместе, и тогда дело шло лучше. Марина учила ее разным песням, которых знала множество, и дочка с удовольствием играла с ней в игру “Узнай мелодию”. Когда Сашенька немного подросла, они начали посещать абонементные концерты. Поначалу это были выступлеия детских танцевальных ансамблей, потом стали покупать абонементы Светланы Виноградовой и Жанны Дозорцевой, предварявших концерты классической музыки для детей рассказом о композиторе, исполняемых произведениях и вообще о музыке. Лет с шести Марина стала водить Сашу и на оперные спектакли. До сих пор, когда они бывают вместе на концертах или музыкальных спектаклях, а это случается теперь крайне редко, в моменты, когда их души в унисон парят в восторге, они берут друг друга за руку, и эти минуты обеим очень дороги.
По состоянию здоровья Сашенька не могла заниматься в какой-нибудь спортивной секции, а также в музыкальной школе, и Марина отвела ее в хореографический кружок во Дворец культуры имени Ленина. Руководила кружком талантливая женщина, Тамара Викторовна, которая принимала всех желающих вне зависимости от их способностей, комплекции и роста. Она обладала педагогическим даром, художественным вкусом и талантом постановщика, придумывала замечательные костюмы, большую часть которых мастерили родители. Марина шила по ночам и в обеденный перерыв на работе. Зато какое чувство гордости и радости испытывали родители во время выступления маленьких танцоров, глядя на их искрометные танцы! К сожалению, занятия продолжались всего два года, так как Тамара Викторовна переехала и поменяла место работы. Оно располагалось теперь слишком далеко от них. Ничего эквивалентного им найти не удалось.
* * *
После первой поездки в Израиль по приглашению Ирины, которая теперь жила там с мужем, Марина с Сашей решили начать изучение иврита. Знакомые рассказали им, что это можно сделать в синагоге. Они съездили туда и узнали, что по воскресеньям проводит занятия Куравский: полчаса он рассказывает о традициях и истории еврейского народа и затем в течение 15 минут преподает иврит. Другого места они не нашли, поэтому начали заниматься у Куравского. Это был исключительно эрудированный человек и замечательный педагог. Занятия увлекли их: язык совершенно не был похож на европейские. Десятилетняя Сашенька, как и ее мама, училась с большим энтузиазмом. Постепенно они узнавали об истории еврейского народа, о праздниках и традициях. Раньше Марине негде было почерпнуть все эти сведения, она знала лишь несколько блюд еврейской национальной кухни, приготовлению которых научилась у своей бабушки Саши. Марина, наконец, узнала, почему, выстаивая огромные очереди, покупали весной мацу, и историю ее появления. Все, о чем рассказывал Куравский, было ново и интересно не только для Сашеньки, но и для Марины. Она снова перечитывала романы Лиона Фейхтвангера “Еврей Зюсс”, “Иудейская война” его и Иосифа Флавия, прочитала с чувством восхищения и гордости книгу Говарда Фаста “Мои прославленные братья” о победоносном восстании Хасмонеев . Сашенька была единственным ребенком в их группе, но это не смущало ни ее, ни кого бы то ни было другого. Они обрели там хороших друзей на долгие годы. Куравский говорил, что хотел бы иметь таких учеников, как Саша, в своей школе. Позднее, когда группа прекратила свое существование, они нашли воскресную школу у станции метро “Алексеевская”, затем ульпан в Израильском культурном центре. Были периоды, когда из-за серьезной нагрузки в школе Сашенька не посещала занятия, но по прошествии какого-то времени она неизменно возвращалась к ним.
* * *
Когда они переехали на улицу Медиков, сравнительно недалеко от парков “Коломенское” и “Царицыно”, встал вопрос о выборе новой школы. Марина обошла несколько школ в округе, но остановила свой выбор на той, что располагалась в их дворе, прямо напротив окон их квартиры. Она поразилась, когда увидела, сколько параллельных пятых классов там было: последний 5«И». Из них два гимназических., платных, один посильнее, другой для более слабого контингента. Марина, конечно, рассчитывала на более сильный, но директриса, Лариса Васильевна, даже проглядев дневник с оценками, определила Сашу в 5«Б». Уже через несколько месяцев ее перевели в 5 «А», а директор гимназических классов, историк, сказал Марине на собрании, что единственная проблема ее дочери в том, что она слишком взрослая для пятого класса. Ботанику преподавала молоденькая учительница, Екатерина Анатольевна, с которой Саша быстро сошлась на почве общих интересов. Весь биологический кабинет и половина коридора возле него были заставлены большими и маленькими горшками с растениями в прекрасном состоянии. Сашенька жаловалась матери, что ребята плохо ведут себя на уроках ботаники, ходят по классу, не дают слушать интересные вещи. Сразу нескольких учеников талантливой учительнице удалось увлечь своим предметом. Заканчивая седьмой класс, Сашенька поучаствовала в биологической олимпиаде и через некоторое время получила от ее организаторов письмо, в котором ее извещали, что в математическом лицее №2 на улице Фотиевой создаются классы с естественным уклоном, с углубленным изучением биологии и химии, и предлагали сдать вступительные экзамены. Саша сказала родителям:
- Я буду сдавать экзамены, просто хочу попробовать свои силы.
Сдавать нужно было русский язык (диктант), письменный экзамен по математике, ботанику и химию.
- Какую химию? Ведь в школе вы еще не принимались за химию! - воскликнула Марина.
По дороге на экзамен по химии (а дорога длинная: автобус до метро, в метро пересадка на Новокузнецкой и еще троллейбус от станции метро «Октябрьская») Марина в спешном порядке рассказывала Сашеньке в самой популярной форме о строении атома, о химических формулах, о видах неорганических соединений, о строении молекул воды, водорода, кислорода - сомневаясь, осталось ли у дочки в голове хоть что-то из этого винегрета. Приехали в школу, преподаватель просит прощения:
- Подождите, меня, пожалуйста, полчасика, я должен забрать ребенка из детского садика.
После его возвращения Марина рассказывает, что дочка химией еще не занималась.
- Ничего, - говорит он. - Я хочу посмотреть, как у нее работают извилины.
Глядя на Сашеньку, он, по-видимому, решил, что к нему привели вундеркинда, ведь она была маленького роста.
По мнению Марины, он выбрал странный путь для проверки работы извилин. Не припоминались все вопросы, но один из них был “изобразить черточками, как могут соединиться атомы в молекуле фосфорной кислоты”, и преподаватель быстро выписал на листочке все компоненты молекулы, т.е. предложил Сашеньке изобразить структурную формулу кислоты. Экзамен по ботанике принимали двое учителей, которые после дотошного перекрестного допроса поставили ей пятерку. Короче говоря, Саша была принята.
- Я буду учиться в этом лицее, - проинформировала она родителей.
Никакие аргументы по поводу расстояния школы от дома, тяжелой и долгой дороги, ранних подъемов утром не помогли. Когда Марина забирала документы из близлежащей школы, Лариса Васильевна и классная руководительница, очень квалифицированная преподавательница русского языка, Татьяна Алексеевна, уговаривали оставить Сашу в их школе, обещали освободить от платы за обучение. Они не представляли себе, что инициатива принадлежала маленькой самостоятельной гимназистке, принявшей твердое и окончательное решение.
Это была прекрасная школа. Учителя - энтузиасты своего дела и своих предметов. Особенно Марине нравились учительница русского языка и литературы, Галина Ионовна, и преподаватель биологии, Алексей Владимирович Тихомиров. Не только сами учителя, но и ребята, наверное, просто жили бы в школе, если бы это было возможно. Уважительное отношение учителей к учащимся, увлекательное преподавание и умение увлечь своим предметом, желание самих ребят учиться в отличие от детей из соседней с нами школы - все это превратило учебу в радостный и желанный процесс. Здесь учились ребята посильнее, чем в предыдущих школах, и Саше уже не удавалось блистать ни на каких уроках, кроме литературы. У нее не было привычки к упорным занятиям, и отметки стали хуже. Но и оценивались знания здесь значительно строже. Сашенька здорово уставала и, приходя домой (иногда часов в девять вечера), буквально валилась на диван и засыпала. Марина с трудом поднимала ее к ужину, который та съедала машинально, порою не помня утром не только из чего он состоял, но и был ли он вообще. Иногда она вставала ночью, чтобы сделать кое-что из уроков или почитать. Чаще всего она делала уроки по дороге в школу в транспорте, ухитряясь выполнять там и письменные задания. Не раз, заглянув в ее комнату ночью, Марина обнаруживала дочку спящей с учебником, тетрадкой или книжкой возле подушки и с ярко светящей в лицо лампой.
Во время каникул учителя устраивали поездки в заповедники. Участие Сашеньки в этих экспедициях доставляло ее родителям массу волнений, но они старались не показывать вида, покупали все необходимое, подарили дочери, по совету Алексея Владимировича, полевой бинокль, в поисках которого Володя обошел несколько магазинов. Марина сшила марлевый полог для защиты от докучливых насекомых, а сердце ее сжималось, когда Сашенька водружала на спину рюкзак, из-за которого ее не было видно.
Быстро пролетели годы учебы, и пришло время выпускного вечера. Родители выпускников распределили между собой необходимые в такой ситуации обязанности. Марина занималась фотографиями. Ей хотелось, чтобы, кроме общего снимка, у ребят остались индивидуальные фотографии всех одноклассников и учителей, возможно, с памятными надписями. Сашенька вместе с мамой выбирала альбомы. Когда удалось, наконец, всех отправить в фотоателье и фотографии были получены, Марина вставила фотографию будущего владельца каждого альбома на первую страничку и его закадычных друзей, отобранных по указанию Саши, - на ближайшие последующие. Затем шли в алфавитном порядке снимки остальных ребят и после них снимки учителей. Перед фотографиями они вставили прощальное, сочиненное Мариной стихотворение, текст которого она набрала на компьютере, а Сашенька вставила его в симпатичную рамочку. Дочь все время прибегала к Марине в комнату, желая принять деятельное участие в осуществлении их фотоплана, и матери с трудом удавалось выпроваживать ее готовиться к экзаменам.
Вечер прошел гладко. Все выпускные классы выступали с прикольными программами, учителя не отставали от своих питомцев, родители щелкали фотоаппаратами, сверкавшими вспышками, и Марина с Володей не отличались от прочих растроганных папаш и мамаш. После вечера автобус отвез выпускников их класса на дачу к Алексею Владимировичу.
Дальнейшие шаги Сашенька, по своему обыкновению, уже давно обдумала, а родители, как обычно, были поставлены перед фактом, хоть и с правом голоса, совещательного, но отнюдь ничего не решающего. Их дочь решила продолжать учебу в Израиле. В Еврейском агентстве она подобрала подходящую программу, прошла тестирование и в ноябре 2000 года уехала из России. Знание иврита на базовом уровне теперь оказалось очень кстати и помогло в занятиях, которые помимо иврита включали в себя английский язык и информатику. В отчете для родителей, полученном через полгода от инструктора, Володя и Марина прочли: «…Очень дисциплинированная и с высокими требованиями к себе… Одна из лучших….Взрослая, самостоятельная, интеллигентная, умная. Она добьется всего, что захочет.»
После завершения программы Саша поступила на подготовительные курсы, а затем по результатам тестирования была зачислена на биофак Тель-Авивского университета.
Раз в год она приезжает домой во время каникул на три-четыре недели, и это настоящий праздник для родителей. Примерно раз в год ездит в Израиль Марина. Когда не было возможности пожить у Ириши, она дважды ездила по специальной программе Еврейского агентства, включающей работу в Израиле на добровольной основе в течение трех недель с экскурсиями в выходные дни и в конце программы. После этого можно было продлить время пребывания в стране на небольшой срок. В выходные дни и после окончания программы Марина встречалась с родными.
* * *
Сашенька - удивительно чуткий, заботливый и внимательный человек. Подобно Жану Кристофу из “Очарованной души”, она с детских лет проверяла, присутствует ли в маминой тарелке та же вкусная еда, что у остальных, и если да, то не в меньшем ли количестве. Необычайно трудно было убедить ее в том, что папа и мама уже съели такие же фрукты или ягоды, что на поставленном перед ней блюдце. По мнению Володи, правда, ребенок должен видеть, что все вкусное достается всем без исключения членам семьи, но их материальное положение не давало такой возможности, и Марина, как ранее и с Иринкой, предпочитала давать все лучшее Сашеньке.
Зная, что у мамы больные руки, Сашенька прятала свое белье, чтобы не добавлять маме стирки, порой забывая его постирать, и Марина иногда вдруг натыкалась на такие бельевые склады в совершенно неожиданных местах.
У них постоянно происходили стычки из-за того, что она хватала самые тяжелые вещи, норовила переложить что-нибудь из родительских рюкзаков в свой перед поездкой на дачу или оттуда, пыталась вырвать у Марины сумки по дороге из магазинов. Вот и сейчас, если они вместе идут за продуктами накануне выходных, кассирам и покупателям в магазине предоставляется возможность бесплатно посмотреть этот спектакль. Других конфликтов между ними не происходит: обычно у них одинаковые пристрастия, взгляды, вкусы. Когда Марина, приезжая в Израиль, тайком моет пол у девочек, с которыми она вместе снимает квартиру (им ведь всегда не хватает времени убрать – все они учатся и работают), но тайное, так или иначе, всегда становится явным, Сашенька страшно сердится и выговаривает матери, что та не домработница.
Узнав, что папа тяжело болен и ждет ее, чтобы попрощаться, она срочно прилетела в Москву. Володя изо всех сил крепился, чтобы не уйти, пока она рядом. Сашенька - человек, которого он любил больше всех и всего на этом свете. Он умер через три дня после ее отъезда. Узнав об этом, Сашенька все бросила и снова приехала – теперь уже на похороны и задержалась еще на месяц с лишним, чтобы поддержать маму.
Теперь она взрослый человек. Марина не знает, насколько младшая дочь нуждается в ее поддержке, но уверена, что Сашенька поддерживает ее и придает ей жизненные силы. В жизни Марины было много испытаний и горя, но Сашенька, считает она, безусловно, - подарок Всевышнего, солнце в ее жизни.