Дина Немировская - член Союза писателей России, член Союза русскоязычных писателей Израиля, поэт, прозаик, публицист. Автор сборников стихов "Преданная женщина" (1991), "Азбука дождя" (1995), "Многоточие" (1996), "На шестом причале" (1998), сборника очерков по литературному краеведению "На грани веков" (2000), которому при переиздании в 2001 году был присвоен статус учебного пособия для старшеклассников. Родилась и выросла в Астрахани. Лауреат литературных премий имени Клавдии Холодовой, Велимира Хлебникова, Бориса Шаховского, Павла Морозова. Основатель литературной студии "Подснежник" для детей и юношества.
Помимо региональных изданий, публиковалась в еженедельнике "Собеседник", журналах "Крокодил", «Смена», "Молодой гений" (Карелия), "И смех, и грех" (Саратов), «Край городов» (Рязань), «Золотое перо» (Азербайджан), "Юг" и "Хронометр" (Израиль), еженедельнике "Секрет" (Израиль). В Израиль репатриировалась в декабре 2007 года. В 2009 г. При поддержке Министерства Абсорбции был издан сборник эссе и рассказов «Мне без тебя темно». В 2012 году в Тель-Авиве автором был выпущен сборник стихов «Попытка бегства». Данная книга – её шестой поэтический авторский сборник.
ДИНА НЕМИРОВСКАЯ
ПЕРЕЛЁТНАЯ ПОГОДА
сборник стихотворений
ИЗ ЦИКЛА «ПРЕДЧУВСТВИЕ ВСТРЕЧИ»
НАСЛЕДНИЦА
Кружит надо мной не ворон - сокол,
Но могло бы быть наоборот
В возрасте Высоцкого и Блока,
В самый их последний смертный год.
Мысленно к наследникам причислив
Самоё себя, не утаю:
Постоянно считываю мысли
Тех, кто по-над пропастью. В раю.
Тех, кто пересёк горнило ада,
Отмолив стихами горький век.
Я - наследница. Так мне и надо!
Чёрный вечер... Кони... Белый снег...
Хрип и храп. Безбожная Россия
В оголтелой злобной кутерьме.
Пастыри мои! Придайте силы!
Я - наследница. Так надо мне.
НА ВОКЗАЛЕ
Астраханский дождь. Не скоро лето.
Ты не слышишь этого дождя.
Под окном прошедшие брюнеты
Смахивают чем-то на тебя.
В интеллектуальном поединке
Спор ведут о чём-то. Ты не спишь?
Ашкелонской пухленькой блондинке
Обо мне, наверно, говоришь.
Капли учащаются в стаккато.
Всё равно мажорен этот дождь!
Вот он пляшет за оградой сада.
Ты ж меня, конечно, подождёшь?
Затихают капли дождевые
В сумрачных сиреневых кустах.
Здесь с тобой мы встретились впервые,
Ну, а тут – расстались впопыхах.
От Кремля недолго до вокзала.
В колокольном звоне тонет высь.
Главного я так и не сказала.
Ты о нашей встрече помолись.
На перроне перелив гитарный.
Привокзальных окон меркнет свет.
Бьют часы тринадцатым ударом.
Мы не виделись тринадцать лет.
* * *
По ночам мулла на всю округу
Суры зычным голосом поёт.
Лишь с молитвой ближе мы друг другу.
Только с ней души возможен взлёт.
Пурим завершился в синагоге
Чтеньем Свитка праведной Эстер.
Бог един. Но разные дороги
Всех ведут к познанью Вышних Сфер.
Завтра – Вербное у православных.
Ветви, окроплённые водой,
В вазах спят, чтоб рассказать о главном
Тем, кто их принёс к себе домой.
Над покоем Иерусалима
Тихо зажигается рассвет.
Облака молочным спелым дымом
Кружатся над миром столько лет!
Бог един. Но разные молитвы.
Ну и пусть. Была бы жизнь светла!
Свечи в храмах озаряют лики.
В синагоге ежегодно Свиток
Пусть читают. Лишь бы – мир.
Не битва!
Вновь округу огласил мулла…
БЕСПУТЬЕ
Всем на свете дождям
Никогда не пройти –
Разве только Великий Потоп.
На дорогах друг к другу
Размыты пути.
Не найти нужных слов,
Верных троп.
Всё теперь по-другому –
Слога, падежи
И речения страстных молитв.
Поздновато дошло,
Что слагается жизнь
Из обетов, обедней, обид.
Связи нет. Невдомёк телеграфным столбам,
Что затерян в неведенье след.
Втихаря подвываю беспутным ветрам:
Сколько дней?
Сколько зим?
Сколько бед?..
ОЖИДАНИЕ
Клейкий лист весенний первый ляжет
Под окно вагонного кафе.
Пол моей страны при камуфляже.
Пол твоей страны при галифе.
Тает снег в лучистом побережье.
Ты, поди, мечтаешь об ухе.
Не проедет по хребту надежды
Тот «Камаз», который через «Х».
Гриновские алые рассветы!
Нежные хмельные паруса!
Знаешь, я, наверное, приеду
На пол-жизни. Не на полчаса.
Родина роскошных Робинзонов!
Ты, пожалуй, сможешь заманить
Белую тревожную ворону.
Подари ей Ариадны нить.
Сколько ждать?
Пол-столька?
Четверть-столька?
Не об этом ли писал Ремарк?
Актуальны и Ассоль, и Сольвейг,
Но поактуальней Жанна Д’Арк.
От холодных снов и от бессонниц,
От печалей – ни в одном глазу
Клейкий первый лист в своих ладонях
Я тебе на счастье привезу.
ВРОЗЬ
Внезапным отчужденьем кружит вьюга.
Мы врозь. Разобщены. Не в полный рост.
Ненужным удручающим недугом
Который день в программе - главный гвоздь.
Всё, как бывает в старых мелодрамах -
Рассудочность сумбурных редких встреч.
Зачем же так бездарно и упрямо
Касается размолвка жарких плеч?
Из форточки сквозит непониманьем.
И каждый вдох, и всякий выдох чужд.
Стучит в висках размеренно: «Вниманье!
Внимание! Идёт проверка чувств!»
* * *
Осень ревёт водосточными трубами.
Тучи терзают набухшую синь.
Было – и не было. Прибыло – убыло.
Всё хорошо. Успокойся. Остынь.
Белые кролики. «Крестики-нолики».
Вечность медлительна, сонна… Хотя
Мимо стремительно едет на роликах
Красный октябрь. Распрекрасный октябрь.
Осень, я плачу! Свернёмся калачиком.
Станет спокойно и очень легко.
Ну погрози мне, пожалуйста, пальчиком
С наманикюренным коготком!
* * *
Когда поезда врываются в бездну
И скрежет составов по сердцу режет,
Мы помним друг друга.
Мы не железные.
Так отчего ты звонишь всё реже?
Ах да, позабыла: у вас - самолёты,
Автобусы шустрые, велосипеды.
Я это увижу, явившись пролётом.
А может, и насовсем приеду.
Нет, время не в силах помять мою память
О радостной встрече, о жуткой разлуке.
Всё то, что случилось за годы с нами,
Расскажут не фото. Глаза и руки.
Шагаю по городу, где ты родился.
Змеиный шип за спиной иномарки.
Совсем я владеть языком разучилась
И на конверт наклеивать марки.
Скажи, повтори сотню раз: безумна!
Я знаю. Но ты ведь безумен тоже.
Не спится. Проклятое полнолунье.
И всё, как в самом конце, итожу.
МАЯК
В смуте окон ночных,
Успокоившихся до рассвета,
Выбираю тревожные знаки,
Подобные знакам моим.
Вот блеснул огонёк.
Кто подносит ко рту сигарету
И глотает удушливый,
жалящий,
въедливый дым?
Чьи же это глаза
В ночь глядят, незаметно отчаясь
И пытаясь утеху найти
В одиночестве тайном своём?
Станет грешный сигнал
К торжеству утоленья печалей
Маяком беспокойства,
Бессонницы поводырём.
Чья тоска неизбывна
О ненастающем и ненастоящем?
Кто не может слепить
Разорвавшийся надвое
давящий круг?
Безысходная тишь
В мире спящих, в миру некурящих,
Сытых, смирных, довольных
Всем тем, что творится вокруг.
Затянувшись с лихвой,
Сверх локтей перепачканный кровью,
Век стихает, трубя
О свершениях горьких побед.
Кто же правит страной?
Кто коня на скаку остановит
Под названием странным и страшным,
По имени Блед?
ОТЦУ
Что неделя – в доме нашем вынос.
Будто это всё не наяву.
Осень високосная полынит
Жёлтую припухшую листву.
Словно старый дом наметил выжить
Старожилов преданных своих.
Разве только ухарей да выжиг,
Только слабаков да забулдыг?
Полночь. Псы скулят и воет ветер.
Хищным глазом щурится Луна.
Неужели солнце не засветит?
Я проснусь – а рядом тишина…
Сонных хризантем несносен запах.
Дождь холодный, хватит, не реви.
За стеной неровно дышит папа.
Папа, ты, пожалуйста, живи!
ТИР
На улице сонно и сыро.
Не скоро дождёмся весну.
Лишь выстрелы старого тира
Тревожат и рвут тишину.
Мне в детстве за редкую меткость
Подарен здесь был леденец.
И сладость ушедшего детства
Ты помнишь? Я помню, отец.
Учил ты меня, как мальчишку,
Стрелять, развивать глазомер
По зайцам, по птицам, по мышкам.
Охотников ставил в пример.
А я возражала: «Живые!
Пускай так мультяшен их вид».
Совсем не хотелось впервые
Зверушкам нежданных обид.
Немало в то время читала,
Росла в тишине, без забот
И в мельницу метко стреляла –
Идальго ведь я! Дон Кихот!
Российская мельница мелет
Сегодня не то и не так.
Бубнит очарованный телик
Про дальний, не наш, кавардак.
Стреляют в живые мишени.
Тот выживет, кто попадёт.
… По старой Испании тенью
Промчал на коне Дон Кихот.
* * *
И клёкот птиц, и первая трава,
И майских вод внезапные разливы –
Всё внятно убеждает: я жива!
И рядом те, кто любит и кто живы.
Я видела её. Она косой
Взмахнуть пыталась мрачно надо мной,
Но – отступила. Лопаются почки.
Весенний дождь призывно моросит.
Мерцают звёзды. А какие ночи!
Вот бы зажать звезду в своей горсти!
И – отпустить. Пускай себе сияет.
Светает. Вот в домах зажглись огни.
Ещё пребудут вечера и дни.
… А ведь была почти у кромки края.
* * *
О, знали б вы, как я страшусь ночей!
Самой себе боюсь признаться в этом.
Страх одиночества - удел поэтов.
Потери страх - плод резкости речей.
Обычные скитания в себе.
Они знакомы каждому. При этом
не стоит быть пророком. Пересветом.
И ворожить - пусть наобум! - судьбе.
Всё наперёд предсказано. И мы,
Страшась всерьёз заветных предсказаний,
Отделаться хотим: "Я очень занят,
Мне дела нет до опустевшей тьмы".
Здесь ни при чём ни плоть, ни естество.
Ведь одиночество вдвоём - не лучше.
Зачем нас свёл тогда насмешник-случай?
Из этого не вышло ничего.
Скорей бы утро. Слабый щебет птиц
Уже струится где-то в отдаленье.
Душа пуста. Моя душа в смятенье
Предстала жертвой вырванных страниц.
О, ведали б, как я боюсь ночей!
Хоть впору на Луну завыть собакой.
Растерянного гороскопа знаки
Касаются ладоней горячей.
Заснуть? Ведь в полдень дел - невпроворот.
Я разлюбила. Оттого страдаю.
Ты знаешь всё. Да, ты, конечно, знаешь.
Ты всё всегда предвидел наперёд.
Но эти ночи! Ты ведь тоже там
Скитаешься по замкнутому кругу.
Ни новый друг, ни новая подруга
Не верят нашим строчкам и слезам.
Терзай, пытай меня, царица-ночь.
Лиши покоя. Я его не стою.
Сей тяжкий грех попрания устоев
Мне, видимо, одной не превозмочь.
ОДИНОЧЕСТВО
У измены – полёт дикой серны.
Ей неведома тяжесть шагов.
Мы различны, хоть ревность и верность
По составу и букв, и слогов
Так похожи… Почувствую кожей,
Что в грядущем – рыданья навзрыд.
Не вмещаюсь в прокрустово ложе
Вдохновений твоих и обид.
Что ж, летай! Суетливость полётов
Осознаешь когда-то. Потом.
Было ли настоящее что-то?
Водоём, где мы плыли вдвоём.
Всё спалил. И уже не поранит
Фальшь твоих оголтелых побед.
Воевать? Я одна в поле брани,
Что восторженно шепчешь мне вслед.
* * *
Шальное карканье ворон
Со всех сторон мой дом окружит.
Рассветный тает перезвон
В унылых и тлетворных лужах.
Из телевизора Варум
Любовью неземной оглушит.
Выходит подметать Кутум
Метлою дворницкой Катюша.
Вновь оживает ветхий фонд,
Хрипя дурными голосами.
И мост сутулится, как зонт,
Над всем, что называют: память.
Перед "Victoria Palace"
Дежурят милиционеры.
Над нашей Грязной номер раз
Кариатиды старой эры
Не спят, усталые, не спят,
Хотя покой их столь нарушен.
По Пристанской, как век назад,
Скитаются хмельные души.
* * *
Хуже нет, чем остаться один на один
С зеркалом, что рождает сомненья, тревоги.
И с ладонью, где линия дальней дороги
Порождает сомненья, тревоги и сплин.
Пустота. Непогода. Осенняя хмарь.
За окном – только ветер –
Сварлив, беспечален.
Он деревья укутает в жёлтые шали.
Повсеместно известен.
Занудный дикарь.
Осень – это разлука с мечтой.
В горле – ком.
Ты меня не признаешь.
Пройдёшь, не приметив.
Лишь Большая Медведица
Белым ковшом
Мне напомнит о лете.
Обманчивом лете.
РАЗГОВОР
Кружевных деревьев вязь
В чисто русском стиле.
Телефонной связи власть:
"Как ты там, в России?"
Гул охрипших проводов
На краю разлуки.
Вот и сделалась любовь
Суетливой мукой.
От себя не убежишь
В жалящее лето.
Ведь во всём, что значит жизнь -
Родины приметы.
Снежный плен родных могил
Вечно будет сниться.
Белым кружевом застыл
Иней на ресницах.
* * *
Пленом ошарашена
Я до невозможного:
Местные Карандышевы,
Здешние Рогожины
Убеждают пристально:
"Небеса, мол, Родины..."
Вглядываюсь с пристани
В облака-смородины.
Вы летите, милые,
К берегам Израиля.
Там "Хава Нагилою"
Протумбалалаете!
Оседлаю облако
Вешнею русалкою.
Распрощаюсь с воблою,
С ёлками да палками.
Прогудит трёхпалубный,
Что пора отчаливать.
Я вам не пожалуюсь,
Небеса Израиля!
Город бело-палевый
Примет дщерь приблудную.
Запою под пальмами
Песенки подблюдные...
ЛЕСТНИЦЫ
По каменной - к тебе,
К нему - по деревянной...
Не льстите, лестницы, другою стала я.
Меняем города, теряем страны.
И это нам давно уже не странно.
Здесь прятала конвертик иностранный,
Засовывая в глубину кармана
Рукой в кольце на пальце безымянном,
Где серебрилась ленточкой змея.
Где то кольцо?
Хранишь его, наверно.
Когда мне плохо, я вхожу во двор,
Который ясно помнит каждый спор.
В нём - те же запустение и скверна
Без вас... Но помнишь каждый праздник наш
Ты, двор - дворец души моей бродяжьей.
Здесь было: "как-то раз...",
"вчера...",
"однажды..."
И не одна я утоляла жажду,
Показывая высший пилотаж.
Напротив дом сожгли. Совсем. Дотла.
Так жгут мосты. И я по Интернету
Жду-дожидаюсь твоего ответа.
А лестницы безлюдны догола.
Я ночью - прочь из дома невзначай -
По деревянной. Каменной. По трапу.
Бродячий пёс мне дал на счастье лапу,
Как в ресторанах подают на чай.
* * *
Созвездье Гончих Псов
Пролаяло с небес
О том, что срок истёк
Разлуки нашей.
Не развести мостов.
И никаких чудес!
Все мысли поперёк
Вприсядку пляшут.
Ну, значит, так и быть.
Та самая гора,
Что, мышь родив,
Стремится к Магомеду -
Выходит, это - я.
И, видно, мне пора.
Не сомневайся.
Я к тебе приеду.
ПОКОЛЕНИЕ 80-Х
Мы взрослели в пору комсомола.
Мы любили в пору перестройки.
И тушили наши взоры споры,
Диспуты на кухонных попойках.
Мы в свою не верили свободу,
Мы читали, грезили, писали.
Тридцати нам не было от роду.
Мы не то, чтоб бредили… мечтали!
Кто-то был наивен и доверчив,
Кто-то недоверчив, но беспечен,
Кто-то понимал, что бесконечность
Неделима на мужчин и женщин.
Мы слегка от жизни подустали.
Мы ещё немного всё же – те же.
Две страны – Россия и Израиль.
Две судьбы – растерянность и нежность
* * *
Улицы, обугленные ночью,
Спящий на карнизе воробей...
Рассказать могу о многом прочем,
Но болтаю только о тебе.
Я Луне проговорю о главном,
Как подруге, самой дорогой,
О тебе - доверчивом и славном,
И о том, что ты сейчас с другой.
Крикну Астраханской колокольне,
Что прощаюсь с нею навсегда!
Да, без Волги будет очень больно.
Без тебя - особая беда.
Проливным дождём омыты скверы,
Переулки сонные пусты.
Небо города! Очисть от скверны!
Ниспошли крупицу доброты!
Донесите, облака ночные,
Эту радость до него. Туда,
Где воспоминания - живые,
Где сияет Вечности Звезда.
* * *
Всё, как всегда. Нет, всё наоборот –
Свет потускневшей лампы в изголовье.
Восьмое марта. Високосный год.
Прощёный День. Прощание с любовью.
Пытаешься угадывать судьбу.
Горишь огнём незавершённой встречи.
Междугородные пустые речи.
В коленях дрожь. Испарина на лбу.
Нас отметает друг от друга вспять.
Торжественно, легко, непринуждённо.
Я в зеркале похожа на ворону,
Которая пытается летать,
Которая устала жить в борьбе
С таинственным желанием сокровищ,
Которая накаркала себе
Прощёный День. Прощание с любовью.
* * *
Мы встретились не поздно и не рано.
Мы встретились как раз посередине.
Мы пили Волгу прямо из-под крана
И были в устремлениях едины.
А с неба нам подмигивали звёзды
Своим неравнодушным пониманьем.
Расстались мы не рано и не поздно.
Разлука вечной никогда не станет.
Мы у судьбы – взаимные подарки.
Мы – ложки мёда в бочке дёгтя старой.
И мне не одиноко в этом парке:
Я слышу наши прежние гитары!
Нет дня, когда бы мне не вспоминалась
Под потолком высоким струйка дыма.
И я тебе на миг не забывалась.
Друг другом мы по-прежнему любимы.
* * *
Мне самой давно всё это странно:
В собственной судьбе – ни в зуб ногой!
Я тебя любить не перестану,
Если даже ты сейчас с другой.
Знаю, что не избежать разлуки.
Страхам и потерям нет числа.
Я готова целовать ей руки,
Чтоб тебя покрепче обняла.
Взлётам и паденьям сопричастна,
Прошуршу осеннею листвой:
«Господи! Да будь ты только счастлив,
Драгоценный мой, желанный мой…»
* * *
Каждый новый рассвет – тьма изначальная.
Есть Праматерь. Но есть и Божья Мать.
Одиночество родственно одичанию,
Если всё ещё хочется петь и лгать.
Оглянись. Задержись хотя б на чуточку.
Без меня уносятся поезда.
Если нету потерь, есть их предчувствие.
Если много обид – уже беда.
Не связать. Не сказать. И тем не менее
Ни к чему себя таить взаперти.
Корабли меняют курс направления,
Если рифы встретятся на пути.
Сокрушим потери в своих скитаниях.
Для любой разлуки найдём причал.
Даже звёзды светят непониманием,
Если дождь омоет их невзначай.
* * *
Я не буду к тебе приставать.
Знаешь, это теперь мне несложно.
Чувство страсти понятьем "кровать"
Ни унять, ни вместить невозможно.
Слишком чистая эта любовь,
Охватившая тело и душу.
Ну не хмурь ты, пожалуйста, бровь!
Я и так безалаберно трушу.
Плоть - смирить, укротить злую стать
Не глядеть, будто кот на сметану.
Я не буду к тебе приставать!!!
От тебя никогда не отстану.
НАСТАВНИЦА
Нинели Мордовиной
Когда-то мне Мордовина, припудрив
У глаз своих морщин тугую нить,
Всё говорила: "У тебя ведь пунктик!"
Я не пыталась переубедить
Её, свою наставницу былую,
В том, что на "до" и "после" - навсегда.
Она вздыхала:"Ты чего психуешь?
Уехал? Так приедет! Вот беда!"
И возражать едва хватало силы.
Она ведь знала, что я не одна.
Как многим "после" я казалась милой!
Во мне жила лишь Поздняя Весна
С тобою. С вами. В нашем старом доме.
С той музыкой запретных тайных сфер.
Там, где мелькал смешной забавный гномик,
Колпак напялив на чужой манер.
Уже пять лет и поделиться не с кем.
Наставница в небытиё ушла.
Во мне теперь царит её известность.
Но я - бескрыла. Вы - мои крыла.
Посмертное издание листаю.
Ищу ответы у неё, живой
И отвергаю всяческие стаи,
Что явно не рифмуются с тобой.
Она с обложки говорит:"Не майся!
Всё будет. Вот увидишь. Всё придёт.
А главное: смотри, не унижайся!"
И длится так уже который
год!
ЛИТСОБРАТЬЯМ
Тот, кого встретит старость,
Мрачно допишет историю.
И ни одной страницы -
Верю - не зачеркнёт.
Время матёрым котярой
Метит свою территорию.
Не потускнеют лица
Сбитых навылет, влёт.
Режет время по пальцу
Юности нашей братство.
Звёзды чует наощупь
Каждый третий из нас.
Мы не впадаем в Лету.
Всё-таки мы - поэты.
Я не умею - проще.
Искренней - в самый раз.
Как ни трубить сорокам,
Мы остаёмся в строках.
Коротковаты сроки
Нашей земной любви.
Пой, мой собрат! Я слышу!
Ветры срывают крышу.
Мы - провода под током
С облака - до земли.
ПАМЯТИ ПАВЛА МОРОЗОВА
«А сентябрь какой-то странный .
Не похож на сентябри.
Переводчица Иванна
"Давидзенья" - говорит.
"Давидзенья" - "до свиданья".
Так прощается родня.
Симпатичная Иванна
Грустно смотрит на меня…»
Павел Морозов
На кладбище с охапкою цветов
К любимому и близкому поэту
В маршрутке душной еду этим летом,
Как будто выбираюсь из оков
Беспамятства, ознобной суеты.
Полны ограды лебеды-осоки.
Сегодня сорок дней, как умер ты
И я твои шепчу на память строки.
Сегодня сорок дней, как нет тебя,
С кем начиналось самое начало.
Стою, рукой косынку теребя,
И верю, что душой не одичала.
По Кракову, как в дальнем сентябре,
Опять дождём заплачет скоро осень.
На листопады озорно смотрел,
А было их всего-то сорок восемь…
Нам – не аукаться. Мы – не в лесу.
Восходит наша юность из тумана.
Я к новым судьбам строки донесу,
Как будто переводчица Иванна.
ЛЕВИТАН
Вечернее небо над Плёсом
Наполнено гордой тоской.
Прощай, левитановский остров,
Где только зимою покой.
Пестрит сувенирами пристань.
Вздыхает печально утёс.
Всё новых и новых туристов
Встречает рассеянно Плёс.
Собака по имени Веста
С полотен хoзяину вслед
В сердцах обретает известность
Уже больше века - ста лет.
Лик мастера иконописен.
Создатель осенней порой
Вручил ему краски и кисти,
Водил его правой рукой.
МАНДЕЛЬШТАМ
Во Владивостоке памятник Осипу
Мандельштаму оскверняли пять раз
и теперь собираются перенести на
охраняемую территорию.
(Из прессы).
Поэт философского склада,
Проживший на свете мало.
"Откуда такая нежность?" -
Цветаева Вам шептала.
Ещё не такие песни
Вы с ней написали б оба,
Когда б - хоть кричи, хоть тресни,
Насильственные два гроба
Не приняли в свои чрева
Раздавленных злой эпохой
Поэтов - юнца и деву.
При жизни вам было плохо.
Марина Москву дарила.
(Откуда такая нежность?)
И солнце вам в лоб светило
Как будущих пуль небрежность.
Гомер... Бессонница... Данте...
Откуда такая жестокость?
Что новые интенданты
Творят во Владивостоке?
Прости их, шальных скинхедов.
По-прежнему сердце бьётся.
Тугих парусов беседа
В Елабуге отзовётся.
* * *
Благодарю тебя, двадцатый век,
Что рядом был любимый человек,
Что рядом ел, зевал от скуки, спал
И что-то нервное во сне шептал.
Благодарю тебя на сотни лет,
Что был поэтом он, как я – поэт.
И если ночью раздавался стон,
Сливались звуки эти в унисон.
Я благодарна, двадцать первый век,
Что не забыл меня мой человек.
Благодарю! За всё благодарю!
И даже верность иногда дарю.
Не видит он, как постарела я.
Ведь в этом – женская юдоль моя.
Не знаю я о том, чем занят он,
Но всё равно все ритмы – в унисон.
И честь, и грех, и нежность, и хвала.
У нас с тобой такие, брат, дела.
ИЗ ЦИКЛА «ПЕРЕСЕЛЕНИЕ»
* * *
Облаков полусумрачных стая.
Километры воздушных дорог.
Горы, скалы, закаты Синая.
Все восторги - про Ближний Восток.
Море - Мёртвое. Волга - живая.
Только здесь всё труднее мне петь.
Знаешь, рай - это всё же Израиль.
Кто же выберет: Жизнь или Смерть?
Все невзгоды, негодные годы,
Половина земного пути...
Пожелайте мне лётной погоды!
Я пытаюсь себя обрести.
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
Сотворить волшебство?
Так бы сделала, милый:
Этот город рождения твоего
С его областью,
воблой,
родными могилами
В Сердце Мира бы переселила.
И ищи тогда кто - кого!
Чем, скажи, наша Волга -
Иордану не пара?
Астрахань Ашкелону -
Родная сестра.
Этим улочкам старым,
Забыв про кошмары,
В новизне раствориться пора.
Астрахань с её Хлебниковым
И хлебопекарнями,
С белокаменною
Колокольной судьбой,
С запахом то акации,
То перегара -
Город наш,
город мой,
город твой...
С душным летом
И сонной осенью,
С узнаванием встречных, друзей.
Обгоревшая, простоволосая -
Цитадель,
мираж,
Колизей...
С её сплетнями,
С её жалобами,
С её оторопью
ночной.
Не хватает
Волшебной палочки!
Ты подаришь её,
родной?..
СКУЧАЮ Я ПО МАШЕ ИВАНОВОЙ…
Здесь нет зимы. Всегда весна. Но снова,
Едва росой умоется трава,
Скучаю я по Маше Ивановой
Из астраханской школы тридцать два.
Всегда цветущий и вовсю зелёный
Шумит пришкольный ашкелонский двор.
Обнявшись, бродят парочки влюблённых
И скачут пацаны через забор.
Я тут всего-то ничего. Недолго.
Здесь тоже летом ярый влажный зной,
Но здесь не знают, как вздыхает Волга
И как мяучат чайки над волной.
С прицелом освоения иврита
Хожу в ульпан я с раннего утра,
Но Иванова Маша не забыта,
Хоть я и талмида, а не мора.
Тоскую по родной своей сторонке,
Где ведала и славу, и успех.
... У ашкелонской чёрненькой девчонки
Такой же звонкий, как у Маши, смех.
*талмида (иврит) - ученица
*мора (иврит) – учительница
ЗА ГРАНИЦЕЙ
За границей наставшего века
Что мы ищем? Чего мы ждём?
Как мне снова кинуться в реку,
Если та река - подо льдом?
Если вдруг грядущее лето
Воскресит сатанистский бал?
Прошлый век был Ветхим Заветом,
Этот - Новым Заветом стал.
Циферблат ночной колокольни
Отразил безумный полёт.
Эта ночь программою сольной
Мне опять заснуть не даёт.
Перепутаны ваши лица.
Ну поверь же шальной звезде!
За границей ты. За границей.
За границею - это где?..
* * *
Всё в Израиле непросто -
Не штормит девятый вал.
Нету зимнего морозца,
Чтобы щёки обжигал.
Ноги от дождя не мокнут -
Месяц лишь сезон дождей.
Модерновы водостоки.
В общем, всё как у людей.
Мошкара не лезет в ноздри,
Разлетается - лишь дунь!
Ниже небо. Ближе звёзды.
Где ни плюнь - везде июнь.
Лето не смиряет норов.
Снова жаркая заря.
И опять тепла под сорок
В середине октября.
АШКЕЛОН – АСТРАХАНЬ
Борису Свердлову
Я всё смогу. И здесь мне всё по силам.
Сильна я духом. Просто "hазакА"!*
Таинственно тоскую по России.
Я ей пропела не "прощай!"
- "Пока!.."
С прекрасного района Афридара,
Куда в ульпан* приходится ходить,
Пою под астраханские гитары
И продолжаю Родине служить
Своим талантом.
Отгоняю франтов,
Что познакомиться со мной хотят.
Пусть Астрахань не из одних атлантов,
Немало там достойных есть ребят,
Особенно в СП.
Скучаю, Боря!
Я думаю, что всё же возвращусь.
В автобус села.
Двинулась на море.
Твои стихи шепнула наизусть...
*hазакА – (иврит): сильная
*Афридар – один из красивейших районов города Ашкелона
*ульпан – курсы обучения ивриту
ЛИЦА УЛИЦ
Герцель, Йосе Таль, Шапиро –
Эти новые края…
Где же Ленин? Где же Киров? –
Заблудилась в жизни я!
Лица улиц незнакомы.
Пальмы вместо тополей.
Это значит: я – не дома.
Дома все и всё милей.
Заграничные машины.
Загорелые друзья.
Сплошь непьющие мужчины…
Заблудилась в жизни я.
Вот очнусь – и по Советской –
Той, что знаю наизусть,
Как бывало в раннем детстве,
Спозаранку пробегусь!
МОРЕ
Выплёскивает море, дав шлепка,
Как малого визгливого щенка.
И давит пляж полдневной маетой.
Ни капли тени. Зной. Палящий зной.
В смятении зомбируешь волну,
Как будто бы взаправду я тону,
Как будто в самом деле жизнь скучна,
Как будто бы потерям – грош цена.
Солёных губ почти невнятен вкус.
Проверка морем. Воскрешенье чувств.
«НОСТАЛЬГИЯ ИМЕЕТ ПРИВКУС…»
Ностальгия имеет привкус
Льдинки с крыши да снега с неба.
Ностальгия – как будто призрак
Теплохода с гудком: «Прощай!»
Школьных встреч и смешных записок,
Тихих возгласов: «А вот мне бы…»
Ностальгия – решённый ребус
Для покинувших ясный край.
А чужбина владеет свойством
Отрезвлять, кверх ногами ставить.
То, что было яснее перца,
Усложнять, углуплять, вершить
Суд над совестью с беспокойством.
На чужбине всё так непросто.
На чужбине полно печали.
Сложно выжить. Труднее - жить.
Отрывая себя с корнями
Из привычной надёжной почвы,
Только если сомнений мало,
Ты вперёд к чужбине стремись.
Всё проверенное веками –
И моря, и леса, и рощи,
Автотрассы, шоссе, вокзалы –
Ностальгия теперь. Не жизнь.
* * *
Смена мест и сноп стараний
Не пускают в ту же реку.
Расставанья и страданья
Не меняют человека.
Тот, кто был не очень мудрым,
Тот, кто с Богом жил вне лада,
Продолжает бить посуду
И терять не то, что надо,
Путать улицы и лица,
Путать зеркала и двери.
Остаётся лишь молиться,
Искренне, всем сердцем ВЕРЯ!
СУМЕРКИ В БЕЭР-ШЕВЕ
Эти сумерки в Беэр-Шеве
Так таинственно печальны,
Будто вправду злой волшeбник
Горестно развёл плечами,
Словно шутка чья-то злая
Рассердила это небо.
Здесь не пахнут розы в мае,
Здесь зимой не будет снега.
Начинать с нуля мне поздно.
С этим не могу смириться.
Ночи здесь почти беззвёздны.
Недоверчивы здесь лица.
Но угрюмость местных улиц
Не затмит мне радость лета.
Больше не брожу, сутулясь.
Я на Родине! Не где-то.
НЕДЖЕНТЛЬМЕНСКИЙ НАБОР
Сумочка. Кофточка. Крем морковный.
Три шоколадки за десять шекелей.
Приворот - отворот любовный.
Зеркало с ногами и просто зеркало.
Пилочка. Ножницы маникюрные.
Тушь, чтоб не склеивались ресницы.
Пемза для водных процедур мне.
Ты всё ещё хочешь на мне жениться?
Тогда две пары отменных туфель -
На каблуке и без. Нет, дороже!
Да прихвати по пути ещё трюфелей!
Что ты купил? Не эти! О, Боже!
Тени для век. Пинцетик. Расчёсочка.
Краска, чтоб волосы были гладкими.
Хватит уже затылок почёсывать!
Лучше купи ещё шоколадку мне!
НЕВОЛЯ
Солнце, заблудившись в кроне пальмы,
Освещает мрачно бытиё,
Словно строгий пристальный начальник,
Дело чётко знающий своё.
Воробьи чирикают надменно,
На свободе прославляя жизнь.
Есть в судьбе большая перемена –
За решёткой, в горестях – держись!
Под прожектор яростного солнца
В полдень невзначай подставь лицо.
Вспомни моря соль и невесомость,
Золотое гладкое кольцо.
Заплутавши в неводе неволи,
Всё равно плыви, жаре назло!
Поле. Русь. Весна, где нету боли.
Волга. Чайки. Синева. Весло.
450 – 45
ПОСВЯЩАЕТСЯ АСТРАХАНИ
Мы и тут с тобой совпали,
В наших женских юбилеях.
Я храню твои скрижали
И ни капли не жалею,
Что четыреста с полтиной
Без меня ты отмечаешь.
В сорок пять моих - кручина:
Без тебя. В стране Израиль...
В жажде странствия по миру
Наш порыв так одинаков!
Стала "Родина" - "Даиром",
"Юбилейный" стал "Монако".
Вдруг тебя я не узнаю?
Говоришь: "Не беспокойся"?
Поздравляю. Обнимаю
От Ахматовской - к Никольской.
Без тебя мне - как ни стройся,
Как ни парься, как ни целься,
Снятся новые постройки
На большой Адмиралтейской.
Снится площадь, парк у танка,
Первый лист кленовый клейкий...
И пишу я: "астраханка"
Там, где следует: "еврейка".
«РОДНАЯ РЕЧЬ»
Я узнала новые слова:
Эмуна, тиква вэ аhава.
Каждая из них мне столь нужна -
Аhава, тиква вэ эмуна!
Я под шелест солнечной листвы
Не могу прожить без ahaвы.
Без тиквы и рифмы не нужны.
Но всего страшней без эмуны!
*эмуна (иврит) - вера
*тиква (иврит) - надежда
*аhава (иврит) – любовь
* * *
Я завидую русским друзьям.
Им неведомо слово «касам».
«Град» для них – только дождь проливной –
Тот, что чаще бывает весной.
И «Катюша» - лишь песня для них.
Им не надо наречий чужих.
Дай же Бог им, чтоб чистым был снег,
Долгим век,
ясным век,
мирным век.
Вам понятна, надеюсь, друзья,
Эта белая зависть моя…
* * *
Где увидишь картину такую?
Голубеет небесная высь.
Днём декабрьским пальма и туя
Нежно ветками переплелись.
Вот зима. А кругом всё зелёно!
Новый Год на пороге уже…
Полдень радостный над Ашкелоном
Облака разгоняет в душе.
Почему же не шлю им оваций,
Напросившись сама на постой?
Жалко мне тополей и акаций,
Что озябли в сторонке родной.
* * *
Битый час не выходя из ванной,
Медленно накачиваюсь пивом.
Я всегда привыкла быть желанной.
Я привыкла быть всегда счастливой.
Не скрипеть усталою телегой,
Не вязать сомнения на пяльцах.
Подавал манто лиловый негр
И любили - скопом! - португальцы.
Но сопит в постели одиноко
Тот, с кем не тасуется колода.
Из последних сил исходит соком
Летняя и лётная погода.
Господи! Молю: пошли терпенья!
Может, счастье-то и есть в порывах
Звуков ненаглядного сопенья,
Плавного накачиванья пивом?..
СВЕРСТНИЦАМ
Ягодки. Зимние вишни.
Сорокапятилетние.
Молимся. Пишем вирши.
Странные. Стенгазетные.
Сморщенные. Целлюлитные.
Вдовые. Или брошенные.
Временем все побитые
Или же огорошенные.
Наши глаза уставшие.
Выпитые. Унылые.
Блёклые. Ненакрашенные -
Рядом с родными могилами.
У дочерей - счастливые,
Яростно подведённые,
Синие и черносливные,
Венецианско-мадонные.
Лишь бы им счастье выпало!
Мы как-нибудь прокрутимся.
Ягодки монолитные
С водоворотными судьбами.
* * *
В хищном логове меж тиграми,
Что издалека видней
Дотанцовывать, доигрывать
Счастье прежних бурных дней.
Где – покой? Он только снится нам,
Там – по Родине тоска,
Здесь – под спящими ресницами
Сны – как пули у виска.
Перелётная. Крылатая.
Не как раньше. Неспеша.
Вся-то латками-заплатами
Перемётана душа.
Между тополями-пальмами
Где он, тихий водоём?
Одинокая. Печальная.
Даже рядом – не вдвоём.
ЗОНА ОБСТРЕЛА
Все мне твердят, что это – не дело:
Жить в постоянной зоне обстрела.
И уверяют, что это глупо
Ждать, что сработает чудо-купол.
Я и сама понимаю это.
Но под прицелом какое лето
Глаз, тех, что нет на свете милее -
Вот я о чём ничуть не жалею!
* * *
Я влюблена в семейного врача,
В водителя четвёртого маршрута,
В залётного весеннего грача,
В аэропорт Бен-Гурион, что круто.
В порывы ветра с моря на заре,
В простой уют кастрюль да сковородок,
В свой набекрень натянутый берет…
Но вовсе не терплю прямых наводок
По нашим светлым южным городам,
По миру полусонных тихих улиц.
…И всё бреду по собственным следам,
Вжав голову, с оглядкой и сутулясь.
СЕЗОН ДОЖДЕЙ
Вот и сезон дождей –
Дело-то к ноябрю.
В общем, как у людей.
Я на закат смотрю.
Если бы кто сказал
Года лишь три назад,
Что средь октябрьских дней
Стану смотреть закат.
Нет, не на берегу,
Прямо из глади вод,
Что увидать смогу
Пристальный небосвод,
Горы, чей лик так схож
С ликами мудрецов,
Что пробирает дрожь
Мудрости праотцов.
Вечный каменотёс
Их навсегда ваял.
Вот он, морской утёс.
Вот он, родной привал.
Если расплачусь вдруг,
Морем меня согрей.
Это шальной испуг.
Просто – сезон дождей.
* * *
Оживи меня, Мёртвое море!
Ведь любой при тебе – на плаву.
Глади волн твоих каждый покорен.
Только я неразумно живу.
Мне б смириться, притихнуть, забыться,
Воле моря отдаться пока,
Только вижу знакомые лица,
Там, где в небе плывут облака.
Лица тех, кто не дожил, хоть должен,
Не допел, не успел, не сказал…
Ощущаю рассерженной кожей
Глицериново-серный накал.
На волну навалившись неловко,
Всё пытаюсь куда-то уплыть.
Даже волжской суровой сноровке
Заволоченность не победить!
Не по нраву характер бунтарский,
Путы… Пятки чуть лижет волна.
Море Мёртвое, властвуй и царствуй,
Я тебе расскажу имена
Тех, кто не…
Ты похоже на Лету.
Ты красиво, спокойно, светло.
Море Мёртвое!
Сердцу поэта
Тяжело.
Оживи!
Тяжело…
ЛЕОНИДА
Прогнозы обещают звездопад.
Раз в тридцать лет подобный. Даже реже.
Однако бледно-розовый закат
И всполох слабой молнии не режет.
Наверное, прольётся дождь не здесь.
Где я теперь, дождит лишь две недели.
Сказать по чести – волны здешних мест
Однообразьем жутко надоели.
Цветение. Извечная весна.
Вид из окна – лишь пасторально-милый.
Сейчас в предзимье дальняя страна,
Что мне давала молодость и силы.
Снега России, хляби да дожди…
Кто знал, что безосадочна досада?
Плюс тридцать пять. Декабрь впереди,
Но нет привычных гроз и листопада.
Пусть где-то на приволжском берегу
В краю забвенья и воспоминаний
На девственно-нетронутом снегу
Напишет девочка своё желанье.
Пусть на неё прольётся звёздный дождь.
А я вдали не затаю обиды.
Но ты меня, синоптик, не тревожь
Прогнозом под названьем «Леонида».
* * *
Пусть нет ни агоры* да ни гроша,
Ни нажитого скарба, ни сокровищ,
Загадочная русская душа
Живёт во мне без капли русской крови.
Живительный родник любимых книг,
Которых здесь не знают, не читают.
Причалил гриновский закатный бриг
К Земле неведомой. К стране Израиль.
Как Китеж-град с руладами Садко,
Есенинский Шираз, мятежный Мцыри,
Я - пленена. Я - очень далеко,
Пусть не на Севере и не в Сибири.
Мятежный нрав! Ты снова манишь в путь.
И я клянусь на томике Рубцова,
Что вольно буду жить. Не как-нибудь.
И слушать музыку РОДНОГО СЛОВА.
*агора – мелкая израильская разменная монета
* * *
Сравните линии руки
С прожилками листа кленового,
Но не того, что стал сухим,
Безжизненным и заколдованным.
Нет! С клейким новеньким листом
Ладонь сравните – и узнаете:
Пустых обид ненужный ком
Растает дымкой, в небе тающей.
Дарует нам познанье суть
Вселенского и настоящего.
И в этом – ежедневный путь
Всего и сущего, и вящего.
* * *
Памяти С. Бендта
Шестой причал, обитель наших встреч,
Пристанище судов и теплоходов,
Потеря нас тебе - горою с плеч.
Без нас взираешь томно на восходы
Глазами грандиозного Петра.
Нас больше нет. В могиле. На чужбине.
Зимою Волга скованно застынет.
Для новизны, увы, пришла пора.
Я помню: если в ссоре были мы,
Нам ни к чему бывали уговоры.
Шестой причал - в жару, среди зимы,
Выслушивал и споры, и укоры.
Ну что ж, любой любви - своя юдоль.
Но всякий раз, когда гляжу на фото,
На старый наш причал, к тебе - охота.
Шестой причал - любимая мозоль...
* * *
Пронзителен женский вокал за окном,
Как Тани Булановой старый альбом,
Что перед разлукою долгой
Терзал городок наш над Волгой.
Казалось: померкла ночная звезда -
Ведь ты уезжал навсегда! Навсегда...
Теперь, вроде, вместе мы. Рядом.
Но - порознь - привычки и взгляды.
И - снова пронзителен женский вокал.
Иное наречье. Мятежный вокзал.
И я уверяю, хоть тресни! -
О непонимании песня.
О том, что признанья по-прежнему нет.
О том безвозвратном из прожитых лет.
О том заунывном, печальном
Купе безнадзорно-вокзальном.
СОВСЕМ ДРУГАЯ ОСЕНЬ
Осень на иврите - просто "став".
Односложно-краткий всполох зноя.
Солнца и хамсина душный сплав,
Время ожиданья и покоя.
Здесь совсем иные сентябри,
Мало чем от летних отличимы.
В ноябре дыхание зари
Никогда не предвещает зиму.
Радостно сияет небосвод
Постоянно, вечно - круглый год.
Но чего-то всё же не хватает.
Птицы на зимовье прилетают
Отогреться от ветров и тьмы.
А дожди здесь с декабря - не раньше.
Осень тут ласкает, а не ранит.
Паутинки бабье-летней тканью
Кружат в хороводе кутерьмы.
Невзирая на мельканье ящериц,
Осень кажется ненастоящею.
Медоносно-яблочный устав
Новогодним тостом произносит
Осень. На иврите - просто "став".
Не моя. Совсем другая осень...
* * *
У каждого - свой, личный, день Исхода
И частная египетская тьма.
Здесь ни при чём юдоль, страна, погода,
Состав молекул крови и ума.
Здесь только Зов.
Извечный Зов Свободы
Для тех, кто понял:
Прошлое - тюрьма.
* * *
Пусть кто-то удивлённо вскинет брови,
Но вкрадчиво, размеренно дыша,
Из Средиземноморья к Понизовью
Стремится астраханская душа.
Милей хамсина шалая моряна.
Родные ветры дальней стороны,
Шальные песни подворотен пьяных
По-прежнему растерянно нужны.
Бандитские ночные переулки,
Заборов покосившихся углы
И дымный воздух магистралей гулких
Мне всё равно – вы слышите? – милы.
В стране цветущей, сказочной, прекрасной,
Сравнимой с раем призрачно-земным,
Тоскую по баркасам да куласам,
Таким любимым и таким родным.
В далёкий город слякотно-осенний,
Ах, если б это было по плечу,
Отправила бы солнечных везений,
Я каждый день бы слала по лучу
В край тополиный, где опять метели,
Куда душою я стремлюсь опять.
Ко мне оттуда птицы прилетели.
Они со мною будут зимовать.
* * *
"Чтобы голос обресть - надо крупно расстаться," -
Так сказал мой любимый поэт Евтушенко.
Предстоит мне скитаться без белых акаций,
Надлежит чувства с мыслями прятать в застенках.
Неужели начертано быть невезучей?
Неужели предсказано тайной весталкой
Всё искать: где же он, мой растерянный случай?
Где же он - потаённый,
шальной,
из-под палки?
На меня с высоты смотрит небо надменно.
Значит, вновь перемены. Опять перемены...
МОЛЧАНИЕ
Мрак на сердце нанизан –
Довериться б карандашу!
Мой талант общепризнан.
Но я ничего не пишу.
Вот щебечут на ветках
Птенцы экзотических птиц.
Но молчат птицы в клетках.
Не терпят они заграниц.
Не пою на чужбине.
Наверное, я однолюб.
Пусть здесь нет и в помине
Гудящих раскопанных труб,
Пусть тут нет гололёда
И спину ласкают лучи.
Но любая погода
Растерянно вздрогнет:«Молчи!»
А на Волге любимой
Покрыта порошей трава.
Ничего там не мимо
И в строчки ложатся слова.
Там о многом не спето,
Чуть слышен пернатости грай,
Хоть немало поэтов
Прославило ветреный край.
Не хочу, не умею
Вещать в неродимом краю.
Я вернусь. Я посмею.
Ещё напишу и спою
О купеческих, древних,
Знакомых до боли домах,
Облетевших деревьях
И стылых предзимних полях,
Голубых тихих елях
Вдоль стен в астраханском Кремле
И скрипящих качелях,
Висящих на ржавой петле.
* * *
Над головою снова слышен гул,
Но ни тоски, ни ужаса не чувствую –
Ведь сжалился Господь и речь вернул
Мою. Родную. Искреннюю. Русскую.
Грядущая война – предел кручин.
Черновики успеть бы справить начисто!
По Ерофееву (есть сто причин)
Мне здесь нелепо, как во чреве мачехи.
Над Иудеей, где ступал Христос,
Жужжание стальных больших стрекоз.
СТИХИ О НОВОЙ ВОЙНЕ
* * *
Не ноябрь, а наёбрь.
Только кажется солнце лучистым,
Как всегда, на приморской воде не сбивает, а гладит волна.
А на сердце, лучам вопреки, словно сумрачной полночью, мглисто,
Потому что – война. И взрывается вновь тишина
Криком раненым зверя по имени «Цева адом»*.
Сотрясается, рушится, дико качается дом.
Ну, а птицы поют, каждый год здесь усердно зимуя.
Невдомёк щебетуньям весёлым проблемы людей.
Те, кто жаждет увидеть сейчас Иордана заветные струи,
Воздержитесь от этих затей!
Вот минует наёбрь - перестанет метаться пантера,
Что навылет была сбита снайпера меткой рукой.
Остаётся надеяться только на случай, и вера
Укрепляет опять в подсознании шаткий покой.
Это «Облачный столп»* заступает на смену «Литому свинцу»*.
Предсказанья весталок влекут неизменно к концу
Света ли? Правды ли? Веры или свершенья чудес?
Снова грохот и хохот коварный несутся с небес,
оттого, что война,
потому, что наёбрь. Не ноябрь.
Всё, как было, как будет, как есть.
Что – в грядущем. Что – встарь.
*Цева адо́м (иврит: красный цвет) — израильская система оповещения о падениях ракет сирена, позволяющая жителям спрятаться в бомбоубежище или другом защищённом помещении.
*«Облачный столп» - наземная операция, начатая Израилем 14 ноября 2012 года и пока идущая на наземной стадии. ЦАХАЛом использует другой вариант русского названия операции: "Защитный столп".
*Операция «Лито́й свине́ц» - кодовое название израильской военной операции в секторе Газа, начавшейся 27 декабря 2008 года, целью которой стало уничтожение военной инфраструктуры инфраструктуры правящего в Газе исламского радикального движения ХАМАС и предотвращением ракетных обстрелов территории Израиля.
ТРЕТЬЯ ВОЙНА
Взрыв за окном. Протяжный вой собак.
Такие звуки прежде только в фильмах
Мне слышались – о той войне далёкой,
С которой сочный голос Левитана
вещал…
Опять со сводки новостной
Мой начат день. Не то, чтоб день, а полночь,
Поскольку вновь разбужена сиреной,
Рычащей, словно раненый бизон,
Была…
Взрыв за окном.
Дрожанье стёкол.
Опять протяжный сильный вой собак…
Пожалуй, я отсяду от окна.
ЗДЕСЬ - ТРЕТЬЯ ЗА ПЯТЬ ЛЕТ
В О Й Н А…
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ?
Чего ты хочешь, сказочная птица,
Тараня клювом прочное стекло,
Не ранена, похожая на принца?
Оно такое, птичье ремесло –
Предупреждать.
Экзотики надменность
Не остужает пыла. Клюв стучит
О форточку, фрамугу и о стену.
И в комнату ворваться норовит
Большая птица. Имени не знаю.
Таких немало зимовать летит
В страну чудес и войн, страну Израиль,
Страну, что непременно победит
Тех, про кого вещает снова сводка
Рассветных неуклюжих новостей.
Размах. Разлёт. И – вновь прямой наводкой
Долбит стекло предвестница страстей.
Какую боль несёшь, какую смуту?
Пари себе, летай – и все дела!
…Остались ощущенье неуюта
И – вмятины от клюва и крыла.
* * *
Рассказать вам, друзья, что такое война?
Это - взорванная в ночи тишина.
Это – гуд самолётов, пронзительный рёв,
Предвещающий вой, мол «Всегда будь готов!»
А убежище – лишь за четыре двора.
А за окнами – пыльных буранов пора.
Объяснить вам, враги, что такое война?
Это значит, что вечно пребудет Страна,
Где стоит нерушимый незыблемый Храм,
Неподвластный шальным и залётным ветрам.
Это Храм Единенья и вечной Любви,
Это Храм на Христовой мятежной крови.
* * *
Всю ночь шли танки, запасались мины.
Об этом слышал каждый южный дом.
В Израиле не мы их – так они нас.
Россия в это верует с трудом.
Уже неделю жители в осаде
Незащищённых карточных домов.
Сирена вдалеке. Ракета сзади.
Осатанелый дым со всех углов.
А маме не спалось. Ей всё казалось,
Как многим, кем наполнена страна,
Что за окном – снег слякотный и талый,
Что всё идёт ТА страшная война,
Война её растерянного детства.
И что из астраханского Кремля
Выводят танки рядом, по соседству.
И – снова содрогается земля.
Мне тоже не спалось. Опять. Доколе
Жить в диком ужасе дурных сирен?
Не та война, про что учили в школе.
А – эта, настоящая, взамен
Покоя, радости, полётов.
Взамен любви, семейного тепла.
Идёт вперёд еврейская пехота,
Чтоб новую войну спалить дотла.
ПОГОДА – ПО СЕЗОНУ
Идёт война по Ашкелону.
Сирена. Снова не до сна.
Ну, а погода – по сезону.
Кругом цветущая весна.
Идёт война по Офакиму,
В борьбе Ашдод и Нетивот.
И задыхается от дыма
Рассветный мутный небосвод.
Цветут деревья, зеленеют
В Беэр-Шеве, Негеве – кругом.
И враг коварный не посмеет
Дрожать заставить каждый дом.
И от заката до восхода
Воюет Юг последних дней.
Такая вот у нас погода
В сезон дождей и нелюдей.
* * *
Всю неделю горел Израиль
Рёв сирен ещё не затих.
Стали Эрлих, Сова и Райва*
Для меня роднее родных.
В первый раз не дрожали стёкла
Видим звёздные небеса.
Но от крови земля промокла
Сплю – и слышу их голоса.
А ещё голоса и крики
Не из телека. За окном.
В тишину восточных реликвий
Я теперь поверю с трудом.
Испытав на собственной шкуре,
Что такое мятежный Юг
(Видно так мне и надо, дуре),
Кожей я осознала вдруг,
Что довольно искать погибель,
Уповая на небеса.
Никакие Ципи* и Биби*
Не способны на чудеса.
Евгений Эрлих, Евгений Сова, Анна Райва – политические обозреватели и журналисты Девятого (русского) израильского телевизионного канала.
Ципи* - Ци́пи (Ципо́ра) Ли́вни — государственный деятель Израиля, бывший заместитель главы правительства и министр иностранных дел, член кнессета, бывший лидер партии «Кадима» (2008-2012).
Биби* - Биньями́н Нетанья́ху — государственный и политический деятель Израиля.Премьер-министр Израиля в период с 1996 по 1999 год, действующий премьер-министр Израиля (с 2009 года). Лидер партии Ликуд(1993—1999 и с 2005).
* * *
Гомеровским раскатам грома
Сегодня рад мой странный край.
Придётся вновь остаться дома.
Я не приду сейчас. Ты знай.
Ещё рыданья в горле комом
Не стихли. Ливень, но не «ГРАД»*.
И без сирен «Цева Адома»*
Мой край приветствует раскат.
Смывают кровь с печальных улиц
Потоки благостных дождей.
Опять по жизни разминулись.
И всё не так, как у людей.
И пусть тропические грозы
Дома омоют, окропят.
Они – поэзия. А проза –
Отход израильских солдат…
«ГРАД»* - боевики из сектора Газа утром в понедельник, 19 ноября 2012 года, произвели ракетный обстрел города Ашкелон на территории Израиля. Как передает израильский "10 канал", одна из ракет, выпущенных реактивной системой залпового огня "Град", попала в местную школу.
«Цева Адома»* - Эта система в настоящее время действует в ряде южных израильских городов, находящихся в зоне досягаемости ракет, выпущенных из сектора Газа, включая Ашкелон и Сдерот. После обнаружения ракетного запуска из сектора Газа система автоматически включает систему публичного оповещения в близлежащих израильских городах, посёлках и военных базах. Два сигнала электронного аудио-оповещения транслируются два раза, после чего автоинформатор начинает повторять слова «цева адом» по количеству дополнительно запущенных ракет. В Сдероте система предупреждает жителей примерно за 15 секунд до подлёта ракет к городу. В Ашкелоне фора является 30-32 секундной. В «поясе Газы» (прилегающие к зелёной черте посёлки) падение ракеты может быть менее чем через 8 секунд после оповещения.
* * *
Мы не в силах менять
Направление ветра.
Не вольны в укрощенье
Строптивых стихий.
Можем только свои
Отмерять километры,
Да вмещать их в истории,
Сны и стихи.
Израиль, Ашкелон, ноябрь 2012
Информация об авторе
ОГЛАВЛЕНИЕ
ИЗ ЦИКЛА «ПРЕДЧУВСТВИЕ ВСТРЕЧИ»
1. Наследница
2. На вокзале
3. «По ночам мулла на всю округу…»
4. Беспутье
5. Ожидание
6. Врозь
7. «Осень ревёт водосточными трубами…»
8. «Когда поезда врываются в бездну…»
9. Маяк
10. Отцу
11. Тир
12. «И клёкот птиц, и первая трава…»
13. «О, знали б вы, как я страшусь ночей!..»
14. Одиночество
15. Шальное карканье ворон
16. «Хуже нет, чем остаться…»
17. Разговор
18. «Пленом ошарашена…»
19. Лестницы
20. «Созвездье Гончих псов…»
21. Поколение 80-х
22. «Улицы, обугленные ночью…»
23. «Всё, как всегда…»
24. «Мы встретились не поздно и не рано…»
25. «Мне самой давно всё это странно…»
26. «Каждый новый рассвет – тьма изначальная…»
27. «Я не буду к тебе приставать…»
28. Наставница
29. Литсобратьям
30. Памяти Павла Морозова
31. Левитан
32. Мандельштам
33. «Благодарю тебя, двадцатый век!..»
ИЗ ЦИКЛА «ПЕРЕСЕЛЕНИЕ»
34. «Облаков полусумрачных стая…»
35. Переселение
36. «Скучаю я по Маше Ивановой»
37. За границей
38. «Всё в Израиле непросто…»
39. Ашкелон – Астрахань. Борису Свердлову
40. Лица улиц
41. Море
42. «Ностальгия имеет привкус…»
43. «Смена мест и сноп стараний…»
44. Сумерки в Беэр-Шеве
45. Неджентльменский набор
46. Неволя
47. 450-45. Посвящается Астрахани
48. «Родная речь»
49. «Я завидую русским друзьям».
50. «Где увидишь картину такую?..»
51. «Битый час не выходя из ванной…»
52. Сверстницам
53. «В хищном логове меж тиграми…»
54. Зона обстрела
55. «Я влюблена в семейного врача…»
56. Сезон дождей
57. «Оживи меня, Мёртвое море…»
58. Леонида
59. «Пусть нет ни агоры да ни гроша…»
60. «Сравните линии руки…»
61. «Шестой причал, обитель наших встреч…»
62. «Пронзителен женский вокал за окном…»
63. Совсем другая осень
64. «У каждого – свой личный день Исхода…»
65. «Пусть кто-то удивлённо вскинет брови…»
66. «Чтобы голос обресть – надо крупно расстаться…»
67. Молчание
68. «Над головою снова слышен гул…»
ИЗ ЦИКЛА «СТИХИ О НОВОЙ ВОЙНЕ»
69. «Не ноябрь, а наёбрь…»
70. Третья война
71. Предупреждение?
72. Рассказать вам, друзья, что такое война?
73. «Всю ночь шли танки, запасались мины…»
74. Погода – по сезону
75. «Всю неделю горел Израиль…»
76. «Гомеровским раскатам грома сегодня рад мой странный край…»
77. «Мы не в силах менять направление ветра…»